– Я вспомнила дворецкого, который встречал нас у дверей! – задумчиво произнесла я, когда мы с Джейн поднимались на второй этаж по винтовой лестнице (не самой удобной для театров). Уже прозвенел первый звонок. До начала спектакля оставалось всего пять минут.

      – Да? И кто он?

      – Это один из близнецов-актеров, – улыбнулась я, радуясь, что наконец вспомнила, где могла видеть лицо дворецкого. На флаере, конечно. – Он был такой приветливый. Наверное, это младший близнец, Отис. Он так хорошо загримировался, его и не узнать.

      – Такая работа, – буднично сказала Джейн. Одной рукой она придерживала подол юбки, другой – хлипкие перила винтовой лестницы.

      Мы поднялись на второй этаж и оказались в большом и просторном холле, забитом девочками, девушками и женщинами. Среди них не было ни одного мужчины.

      – А Том не соврал, – заметила я, когда мы с Джейн встали около рояля в углу холла. – Театр популярен только у женщин.

      Второй этаж театрального здания оказался таким же мистически-прекрасным, как и первый. В черно-красных тонах, с необычными картинами на стенах. Только, вместо Марло и Шекспира, здесь висели иные произведения искусства. Я натыкалась то на зловещие улыбки, то на огонь, который, казалось, готовился выпрыгнуть из заточения рам, чтобы поглотить гостей.

      Холл оказался просторным, с двумя дверьми, которые смотрели друга на друга – одна вела в зрительный зал, другая в служебный коридор с гримерками. Между ними, на большом расстоянии от стен, стоял диван из черной кожи, на котором в тот момент сидели три девочки, не отрывая взгляда от телефонов. Я подняла взгляд на потолок и увидела большую викторианскую люстру.

      Я разглядывала каждую деталь интерьера с особым восторгом, снова и снова вспоминая, как еще несколько недель назад проходила мимо этого здания и с любопытством заглядывала в окна. Я пыталась вообразить себе, как все выглядит внутри. Представляла, что все тут современно и ново. Но ни одна моя фантазия не оправдалась. Коричневый паркет, черные стены, многочисленные картины и люстра. С виду мрачное здание было совершенно иным изнутри. Присутствовал дух прошлых веков. Он был заперт в рояле, стенах, люстре и даже в необычных картинах, на которые я старалась не смотреть, чтобы не портить себе настроение. Другие зрители, кажется, делали то же самое: обходили стороной художественные изыски, но глубоко внутри восхищались ими.

      Через минуту на второй этаж поднялся еще один «дворецкий». Тоже высокий, но с длинными волосами, собранными в хвост на затылке.

      «Циркач», –