В палатке я лежал военной,

      До слуха долетал троянской битвы шум,

      Но моря милый гул и шорох белопенный

      Весь день внушали мне: напрасно ты угрюм.

      Поблизости росли лиловые цветочки,

      Которым я не знал названья; меж камней

      То ящериц узорные цепочки

      Сверкали, то жучок мерцал, как скарабей.

      И мать являлась мне, как облачко из моря,

      Садилась близ меня, стараясь притушить

      Прохладною рукой тоску во мне и горе.

      Жемчужная на ней дымилась нить.

      Напрасен звон мечей: я больше не воюю.

      Меня не убедить ни другу, ни льстецу:

      Я в сторону смотрю другую,

      И пасмурная тень гуляет по лицу.

      Триеры грубый киль в песок прибрежный вдавлен —

      Я б с радостью отплыл на этом корабле!

      Еще подумал я, что счастлив, что оставлен,

      Что жить так больно на земле.

      Не помню, как заснул и сколько спал – мгновенье

      Иль век? – когда сорвал с постели телефон,

      А в трубке треск, и скрип, и шорох, и шипенье,

      И чей-то крик: «Патрокл сражен!»

      Когда сражен? Зачем? Нет жизни без Патрокла!

      Прости, сейчас проснусь. Еще раз повтори.

      И накренился мир, и вдруг щека намокла,

      И что-то рухнуло внутри.

      На выбор смерть ему предложена была.

      Он Цезаря благодарил за милость.

      Могла кинжалом быть, петлею быть могла,

      Пока он выбирал, топталась и томилась,

      Ходила вслед за ним, бубнила невпопад:

      Вскрой вены, утопись, с высокой кинься кручи.

      Он шкафчик отворил: быть может, выпить яд?

      Не худший способ, но, возможно, и не лучший.

      У греков – жизнь любить, у римлян – умирать,

      У римлян – умирать с достоинством учиться,

      У греков – мир ценить, у римлян – воевать,

      У греков – звук тянуть на флейте, на цевнице,

      У греков – жизнь любить, у греков – торс лепить,

      Объемно-теневой, как туча в небе зимнем,

      Он отдал плащ рабу и свет велел гасить.

      У греков – воск топить и умирать – у римлян.

      Как пуговичка, маленький обол.

      Так вот какую мелкую монету

      Взимал паромщик! Знать, не так тяжел

      Был труд его, но горек, спора нету.

      Как сточены неровные края!

      Так камешки обтачивает море.

      На выставке всё всматривался я

      В приплюснутое, бронзовое горе.

      Все умерли. Всех смерть смела с земли.

      Лишь Федра горько плачет на помосте.

      Где