На свете жить, чтоб свет пропеть,

      любому на роду

      начертано. Душе – гореть,

      и я не пропаду.

      Ничто за мной не пропадёт,

      другого боль пронзит,

      созрев. Туда мы все идём,

      куда нам совесть зрит.

      Рассудят нас огонь и свет,

      начало и конец.

      В следах восставший гориц вет

      не растопчи, слепец.

      *

      Лишь зубы обломав, узнать,

      восторг глотнув и грусть:

      не развязать того узла,

      что завязала Русь.

      Сон-II

      Я вижу поле: на меже

      топтанье тёмных толп,

      людьми не пахнет, и уже

      наметил прорву столб.

      «Давно отпетым – помоги…»

      Но всхлипывает топь:

      пустые месят сапоги

      былых хозяев плоть.

      Я вижу небо: ни души

      впредь не взойдёт на круг,

      меня, конечного, тушить

      ввысь занесён каблук.

      И грянул он. Под ним на спектр

      рассыпав боль свою,

      во мне исхода ищет свет:

      я и в земле горю.

      Я вижу время: от меня

      оно берёт отсчёт,

      моим огнём воспламенясь,

      вконец концов течёт.

      Но не сойти ему на нет,

      верша огневорот,

      оно опять в тугом узле

      меня – мне отдаёт.

      Я вижу долю: на семи

      мне полыхать ветрах.

      Я поднимаюсь от земли

      за совесть, не за страх.

      *

      …до той поры, пока придётся жить,

      страдать народной речи отголоску.

      Колосьев истин горькую полоску

      от века к веку жать мне… жать и жать,

      колосьев истин горькую полоску

      горючим потом поливать своим.

      На том – стоим.