Главный материи признак – в её объективности,

      Ну а сознанье живет в глубине субъективности.

      Это не всё, что таится в душевной реальности,

      А только то в ней, в чём признаки есть идеальности.

      Материальна душа – ощущение, зрение, слух,

      А идеально мышленье в понятиях – дух.

      Психика есть по сравнению с телом другое,

      Дух же наш – новый скачок, в совершенно иное!

      Дышит в душе человеческая природа,

      Но только в духе одном торжествует свобода.

      Греки идеей зовут родовое понятие,

      Где завершилось всех признаков чувства изъятие

      (в эйдосах[11], видах, ещё не свершилось оно).

      То идеально, что в чувствах само не дано.

      Эйдос представишь как образ, допустим – как схему стола,

      Но нету схемы такой, что бы мебель представить могла.

      Значит, нелепо звучит метафизиков мнение,

      Будто все мысли есть в принципе ощущения.

      Также и сущность вещей в чувствах мы не уловим,

      Но постигаем её лишь понятием, словом.

      В сущностях нет ничего к отражению в теле готового,

      Значит, не нужно здесь органа анатомически нового.

      В психике нашей зато – две сигнальных системы,

      Чтобы могли познавать эффективно везде мы:

      И мир явлений – прибором и ощущением,

      И его смысл – постигающим сущность мышлением.

      Первая (чувства сигналы) с животным у нас одинаковая,

      Наша вторая система – словесная, условно-знаковая[12].

      Мы и животные высшие общи душой.

      Разница в том лишь, что мозг человека – большой,

      Места достаточно в нем для двух разных систем;

      Новое качество мы обрели вместе с тем.

      В слове ещё есть абстрактный материи след,

      Ну а в понятиях свойств её вовсе уж нет.

      Разум, как видим, не задан анатомически.

      Он формируется в нашей душе символически,

      Через общение с теми, кто мыслит логически.

      Кто вне такого общения пребывает,

      Тот и способность к разумности скоро теряет.