Носите старые одежды,

      Забытый всеми макинтош —

      Как поручительство надежды,

      Что слух по-прежнему хорош,

      Что дух силен и остр разум,

      Что сердце видит все насквозь,

      Что мы способны вместе, разом

      Намного более, чем врозь.

      Носите старые ботинки

      Как память пройденных дорог,

      Чтоб легким шагом, без запинки

      Переступить любой порог,

      Где любят нас и жаждут видеть,

      А если нужно уходить —

      То не цепляясь за обиды,

      За мысли: «что там впереди?»

      Носите, джентльмены, шляпы —

      Их не заменит нам ничто,

      Без шляп мы не годимся в папы,

      А жизнь без пап – совсем не то.

      И галстук-бабочка уместен —

      Ведь он не ниспадает в суп;

      Да просто галстук, если честно,

      Тому поможет, кто не глуп.

      Носите и несите судьбы,

      Что нам оставили отцы:

      Им всем кресты еще на грудь бы,

      Страну водившим под уздцы;

      Но звезды, звезды на могилах,

      На башнях, крыльях и плечах,

      И в этих звездах – наша сила

      И недругов животный страх.

      Богини с телом Рифеншталь

      Скользят в глубинах океана.

      Нежна их кожа, словно сталь,

      Сердца – зияющая рана.

      Пожалуй, мне бы было жаль

      Вас отпустить – почти нагую —

      На Ваш подводный фестиваль.

      Жаль, что я солнцем не торгую.

      Жаль, что русалок чешую

      Глотает море, как монеты…

      И жаль, что я не знаю, где ты,

      Когда перед тобой стою.

      На южном севере нежарко по утрам.

      Сквозняк приносит сырость и разлуку,

      и свежий холод из открытых рам,

      и темную листву, и сон мне в руку.

      Привычен нам июньский неуют,

      когда надолго запоздает лето,

      и звезды – умирающий салют —

      не могут выбрать правильного цвета.

      И серый город с медленной рекой

      под хмурым небом ежится в ознобе.

      А ты, прижавшись к облаку щекой,

      не думаешь о теплом гардеробе.

      Как холодны ноябрьские аллеи…

      Судьбой отца сквозит стальная даль.

      Молчи, как прежде, белая лилея.

      Не расцветай, ван-гоговский миндаль.

      Беря в расчет и знаки, и намеки,

      На перемены ставя невпопад,

      Добрейший ангел перепутал сроки

      И, не посеяв, выкорчевал сад.

      Когда растает едкий дым сражений

      И возвратится невозможный мир,

      Мой alter ego, добрый друг и гений,

      Последнее продав, закатит пир.

      Я брошу в нашу складчину немного.

      Но все, что есть. И более того.

      Веди меня, вечерняя дорога,

      Осенним полем сердца моего.

      Не за славу мирскую

      и посмертную блажь

      я