От геометрий битых льдин

      трещат учебники раскола.

      Что нам сулят семья и школа?

      Зачем вообще быть молодым?

      В Неве и днем сокрыта ночь.

      Колонны, строгие, как фраки,

      любовь предпочитают бракам —

      слепое сердце лгать не прочь.

      Тут девы холодны как лед.

      Не тают, но горят и плачут.

      И, облегчая им задачу,

      здесь ангелы стреляют влет.

      Так, жить учась по чертежам,

      парадом выстроив фасады

      во всех цветах губной помады,

      мой Город жаждет мятежа.

      Минареты кипарисов что-то знают по-татарски.

      Словно фрукт бахчисарайский, солнце по небу плывет.

      Если кто и огорчился, что Таврида стала царской,

      То не тот, кто сам из прайда, сам из русских, сам из львят.

      Белоснежный Севастополь морем смыл остатки крови.

      Чистой свежею повязкой наши раны он хранит.

      И когда обнимут ветры равелина торс суровый,

      Им в ответ со дна сигналят боевые корабли.

      Эти камушки Массандры горячее самоцветов.

      Присмотрись, и ты увидишь: в глубине горит вино.

      Нам на счастье тут не бродят малабарские циветты,

      Не растут табак и кофе, дни не выкрашены хной.

      Здесь делили славу мира на троих и без остатка.

      И везде картина маслом, а совсем не акварель.

      От родителей осталась там забытая палатка.

      А когда совсем уедешь – зимних водорослей прель.

      Я приступом возьму Бахчисарай.

      И пусть трепещет окруженье хана —

      я завоюю персиковый рай!

      Для этого и встану нынче рано.

      Надеюсь, что понятен мой намек

      на щеки и на… стоп, речь о намеке.

      А он так быстро в дело перетек, что

      тут пока оставим только щеки.

      Такой загар не купишь у татар.

      Им сколько ни плати, все будет мало.

      Зато в ассортименте есть нектар,

      амброзия и что-то с перевала.

      Потемкин, архитектор деревень,

      наладил мир таврический навечно.

      И нам сладка полуденная тень

      под солнцем, пышущим

      привольно и беспечно.

      Крымское лето лучится

      в царской короне июля.

      Что напоследок случится?

      Белогвардейская пуля?

      Или лихая испанка,

      бред по мотивам корриды?

      Гордая наша осанка

      станет судьбою Тавриды.

      В Черном рассерженном море

      бегством подстегнуты волны.

      Станешь ли заново спорить,

      чашу терпенья наполнив?

      Южнобережной лозою

      будут отмечены