Последний медведь. Две повести и рассказы. Ирина Васюченко
Читать онлайн книгу.
тяжело опираясь на трость, по нашему полю. Это был старик неправдоподобно высокого роста, окостенело прямой, с длинным, брезгливо изогнутым синим ртом и пергаментной бескровной кожей. Не стала бы утверждать, что он мне был симпатичен. Однако я много дала бы, чтобы познакомиться с таким человеком. До поры до времени это, впрочем, не представлялось возможным. Пустой надменный взгляд загадочного старца скользил не мимо меня, а, кажется, мимо целого света.
Что до женщины, я приметила ее в вестибюле школы. И задохнулась от восторга и любопытства. Тоже прямая и высокая, тоже старая, дама была нечеловечески тонка, томна, изломана в движениях. Шляпа с бумажными мятыми цветами увенчивала ее иссохшую, как у черепахи, но бесподобно горбоносую головку. С плеча, скалясь лисьим облезлым черепом, спускалась вытертая горжетка.
– Клавдия Васильевна! – я чуть не ухватила в азарте за полу пробегавшую мимо с ведром школьную техничку. – Кто это такая?
Насмешливо фыркнув в спину медленно уплывающей в дверь незнакомке, тетя Клава, как ее называли все, кроме меня, сказала:
– Да так, кружок ведет вышивальный. А тебе для чего? Вышивать, что ль, хочешь?
Вышивать я не собиралась, но чтобы рассмотреть даму получше, стоило пойти на жертву: записаться в кружок. Я проходила туда месяца полтора. С тех пор знаю, что такое мулине, петельный шов, стебельчатый шов, мережка… до глади дело не дошло. Наверное, нечасто Агнессе Максимовне случалось иметь дело с такой ленивой и неспособной ученицей. Тем не менее мой интерес, робкий и почтительный, она заметила. Стала приглашать меня к себе поболтать и попить чаю с неизменными "подушечками".
Мадам Агнесса, как я вскоре привыкла про себя называть ее, жила вдвоем с ничего, даже собственного имени уже не помнившей матерью, занимая половину маленького дома с яблоневым садиком невдалеке от станции. Квартирка была разделена на две комнаты, первую из которых украшали вышивки, казавшиеся мне великолепными. Гигантские узорчатые бабочки пылились на стенах, прикрывая дыры в обоях. Шелковая жар-птица, раскинув многоцветные крылья, как бы готовилась присесть на электрическую лампочку слабого сортирного накала, в свете которой жилистая шея и впалые щеки Агнессы Максимовны сильно выигрывали по сравнению с ее же дневным обликом. Салфеточки всевозможных размеров и форм лежали везде и отовсюду свисали. От них, как и от хозяйки, попахивало тлением, но, как и она, все эти предметы не теряли своей неукротимой решимости блистать.
Только мама-склеротичка блистать никак не могла. Изредка она высовывала из своего чуланчика, где я не была ни разу, совсем лысую и уже окончательно черепашью головенку. Дочь резким, как щелканье хлыста, окриком тотчас пресекала эти поползновения:
– Назад! Кому сказано?
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что мадам Агнесса глупа и не добра. Оба эти факта бросались в глаза даже самому неискушенному наблюдателю. Впервые я заподозрила неладное, когда еще в пору