Ах, в дуновеньи ли, в привете ли

      Уста весны еще робки,

      Но все-таки ее заметили

      Воркующие голубки.

      Душа надеждами окутана,

      Подвластная весны рулю,

      Уже не даст себя в лоскут она

      Укрыть буяну-февралю.

      Пускай колючими метелями

      Он роет воздух в темноте,

      Из нас никто не спросит те ли мы,

      А каждый знает, что не те.

      В томлении предвоскресения

      Избытком бодрости дышу,

      И взбудораженность весенняя

      Влечет за стол к карандашу.

      Взлетает кверху хлопнувшая пробка,

      Струится тук шипучего вина;

      Я не один, со мною эфиопка,

      Она черна, но все же недурна.

      Ее привез из знойного Судана

      Гуляка-парень, пьяница-матрос,

      И отдал мне по просьбе капитана

      На сутки за коробку папирос.

      Наивная бессмысленна улыбка,

      Приподнята лоснящаяся бровь;

      Но кровь бурлит и сердце бьется шибко,

      Испытывая черную любовь.

      Кому дана блаженная награда

      Тот знает непечальную печаль;

      Ему покинуть влажный сумрак жаль,

      Нет сил уйти из блекнущего сада.

      Замшенный грот, осенняя прохлада,

      Сквозь ветки розовеющая даль,

      Его зовут: К безмолвию причаль,

      Оно одно – влюбленному отрада.

      В глуши аллей, вздыхая, бродит он,

      Шурша листвой и вдоволь упоен —

      В который раз? – все теми же мечтами,

      О том, что скоро минет срок разлук

      И снова он почувствует устами

      Мед знойных уст и свежесть нежных рук.

      Мед знойных уст и свежесть нежных рук,

      Зарницы глаз и облако-улыбка,

      В вас явь и сон, правдивость и ошибка,

      Туман и свет, молчание и звук.

      Как лоно вод волнует стройный струг,

      Вы мысль волнуете легко и зыбко,

      И вот она – трепещущая рыбка —

      Метнулась в сеть, отбившись от подруг.

      Ах, кто пронзен Эротовой стрелою,

      Чья грудь таит как уголь под золою

      За каждый час, за каждый миг испуг,

      Тот, дружеской не внемля укоризне,

      Уходит прочь от шумных торжищ жизни,

      Тот замыкается в чудесный круг.

      Тот замыкается в чудесный круг

      Своей любви, кто нежным болен бредом,

      Знакомый путь ему теперь неведом,

      Не верит он в незыблемость порук.

      Ни славы, ни богатства, ни заслуг

      Не ищет он, не тянется к