так облака бледны олени в долгой лежке

      так бережен в бору невидимый костер

      замешкаться у штор нашептывая кошке

      такая жизнь на свете mon enfant ma sœur[3]

      блаженство что сентябрь и снова звезды оземь

      из нежной пропасти слепые светляки

      и то что мы живем превозмогая осень

      неведомы нигде и так невелики

      сентябрь и серп жнеца когда бы только знали

      всегда как вьется свет волнуя и слезя

      как точно сложится все что случится с нами

      мы жили бы давно уже не жить нельзя

      осины у ворот их медленное стадо

      из земноводных уз зеленый водолаз

      им невдомек пока что умирать не надо

      когда стоит любовь как полынья до глаз

      звон близкой осени на все края и версты

      в зените бронзовом где журавлиный след

      и ты что движешь солнце и другие звезды

      когда мы смотрим вверх превозмогая свет

      голый глаз как светильный газ в слюдяной воде

      костяные по стенам жабры и бедный бубен

      окажись вполне он и был бы да нет нигде

      всем скелетом ввысь так и пел бы весь но не будет

      трудный прах и себе никто и другим не друг

      полый свет вблизи но отсюда наискось старец

      из последних мышц в проницающем ветре рук

      существуй вообще бы еще называлось танец

      раз пробоины звуков в слоистый ввинчены чад

      кто ли женский в ответ полувплавь из ночного чума

      воздевая навстречу откуда запястья торчат

      кровеносным нутром наперед предчувствие чуда

      заюлит в пандан симметрично тому кто был

      или не был конечно крестцом наподдаст шалава

      уминая поверхность как барабанный блин

      всем тапирам святая сестра и мать шакала

      навести пустоту на резкость взять напоказ

      буровые пробы света хоть неодинаков

      то он мерче то ярче а то навсегда погас

      негативом пламени над головнями маков

      потому что первой в огне закипает боль

      липким зельем гнева напитаны злые зерна

      результат этих двух которые в сумме ноль

      но рядятся плясать и в одно сплетены позорно

      продавщица страха всей тоски скоморох

      сотворенье дней из брения их и кашля

      обещает все что положено скоро мох

      станет шерстью земли и лишайник хитином камня

      дальше прянут вверх хвощи из удобных дыр

      вдалеке практикуется предков двуногих двойка

      в парном виде спорта

      теперь существует мир

      но другой не этот

      и тоже совсем недолго

      нас ночь разводила и наспех совала в метро

      там пристален люд и народ астеничен рабочий

      в коротком углу приблизительно я или кто

      плечами впечатан