Где вы, сады сирийских антиохий?

      Где математики, купцы и выпивохи,

      Где Карфаген, Дамаск и Вавилон,

      Богов тысячелетний Пантеон?

      Пришла беда – так открывай ворота —

      Похуже Рима византийская пехота…

      И зародился там источник бед —

      Взлетел с конём на небо Мухаммед.

      Но перед этим он, не без изыска,

      В Торе еврейской творчески порыскал

      И перевёл, с грехами пополам,

      На языке источника в ислам.

      И мы имеем Ясу, Мусу, Ису,

      Какую-то косую биссектрису,

      Что делит ровный угол пополам —

      Вот здесь иудаизм, а здесь ислам.

      И рухнула великая культура…

      Всех кяфиров достанет сабля-дура.

      И женщины пустынно-жарких стран

      Теперь рожают только мусульман.

      Они грызутся, варвары Востока,

      За право вольно трактовать пророка.

      Чтоб доказать приоритет трактовки,

      Угробят оппонента из винтовки.

      А тех, кто попадётся по дороге,

      Зарежут мирно с мыслями о Б-ге.

      И снова мчит история галопом…

      И варвары теперь бегут в Европу.

      Напуганы, с детьми и безоружны,

      Но это, разумеется, наружно.

      Неутомимо воинство пророка

      В брутальной чистке светского порока.

      В перелицовке бюргерского хлама

      В зелёное полотнище ислама.

      И воспоют над Рейном муэдзины,

      Закроются трефные магазины…

      Затопит моду чёрная кирза,

      От женских тел останутся глаза.

      Потом Аллах предскажет нам погоду,

      Где места нет еврейскому народу.

      И где на десять тысяч лет вперёд —

      Одна религия – один народ!

      Так где же, Яхве, ты, скажи на милость?

      Проснись, пока всё это не случилось.

      Нет смысла, где-то лет уже полета,

      Просить заступничества общего Христа.

      Б-г сущего – останешься в не сущем,

      Если тобой ислам на мир запущен.

      Останутся в долине смертной тени

      Потомки нерождённых поколений.

      Так дай же ты слепцам отверзнуть очи!

      Снабди, Господь, гипотезой рабочей.

      Ведь ты, я верю, славно потрудился,

      Чтобы такой, как я, на свет явился.