Задохнувшееся от натуги, в пересортице душ и тел,

      в вековом затаясь испуге,

      вот людское гнездо на юге, куда божий гнев долетел.

      Из когда-то бронзовой лейки, бормоча «Иль алла вай дод!»,

      на руки старушке-калеке

      льёт водицу на диком бреге древний скрюченный садовод.

      Пальцы горького винограда, молчаливая мощь лозы.

      Долетают напевы ада

      до газонов райского сада, до высот безмолвной грозы.

      Где мертва живая ограда, где в тревожной дреме жилищ

      вянет утренняя отрада —

      тишь отложенного джихада ты, прислушавшись, ощутишь.

      Мчатся юные на мопедах из советских гаражных нор,

      в помыслах об отцах и дедах

      гаджетов поутру отведав, обналичивая приговор.

      Им небесные шепчут скрипки, обещая власть и любовь,

      невесомы, светлы и зыбки,

      расцветают для них в улыбке лица стронциевых грибов.

      Хмуро дремлет в распадках светлых дух урановых родников,

      оборотень мутаций и ветров,

      царь невысказанных ответов, истлевающий рудокоп.

      Обессиленные каменья, смертный профиль гранитных крыл,

      бессловесные сочиненья,

      уязвлённые сочлененья, апокалипсис медных жил.

      Оглянись на восход: полмира замерзающего тепла —

      там целует тебя лавина,

      там багровый огонь Памира, голубая Тянь-Шаня мгла.

      И молчат на ветру одни лишь, надрываясь – пришла пора! —

      терриконы хвостохранилищ.

      Этой тягости не осилишь. Звёзд неведомая игра.

      И когда умолкнут навеки телевизоры и города,

      и тогда возвратится в реки

      истекающая из Мекки зачарованная вода —

      осыпаясь, вздохнут ущелья, мир откликнется, одинок.

      Нам, взывающим о прощенье,

      что он скажет, в тиши пещерной осыпающийся песок?..

      Устав от висок и портвейнов, надеждой молодость губя,

      в толпе фейсбуковских герштейнов

      я редко, но искал тебя.

      И я не тот, и ты – хоть строен, шнуруя на ходу штиблет.

      Великих строек мир просторен,

      в шкафу состарился скелет.

      Мы, как вино, смогли пролиться,

      и возмудев, и похужав…

      Как пела девочка Лариса в толпе вселенских окуджав!..

      Библейские назаретяне

      вокруг – их тьмы и тьмы и тьмы,

      киргизские израильтяне,