почвой мыслью обо мне

      выгибается локоном,

      наматываясь на колесо – бархан накрывает

      бархан – гладит —

      рука – серебро: расплескавшаяся

      по простыне лунная

      сталь заставляет проговариваться

      несколько дней подряд рёбра

      ткани: изогнуты повтором

      твоего последнего «быть»,

      «здесь», «в 5 утра», когда речь ещё

      не идёт о, а, при, где-то, пока – лежит

      грудой вопросительных знаков без

      привязи к звукам и словам – крик —

      во весь рост – абсолютный

      крик без горла кочующая точка —

      неподвижна

      на поверхности сферы: ты

      отказываешься идти

      по звёздам, строя

      маршрут из силы

      ветра и высоты волны, их

      хоры – шума, что

      касается

      каждого пальца,

      как прядильная нить

      отсылает к туману (трещина,

      раскалывая лёд, заставляет его

      петь), не дающему

      рассмотреть нарезанные ураганом тропы,

      свёрнутые раковиной. Мы

      должны встретиться

      в несуществующих местах,

      одновременно в нескольких

      (в молчании; так много

      нас – центров моего (?)

      тела, рассеянных в близоруком

      воздухе), с тобой,

      расколотая между

      лесом и солнцем, сахара, двигаясь

      внутри дождя, не задевая его,

      между капель – зной,

      засуха, мы,

      закрученные в спираль

      винтовой лестницей,

      по которой поднимается

      вселенная

      к своему now, вспыхиваем

      песчаными вихрями

      размером с шахматную ладью. Клин

      уток

      врезается в кварцевый свод, как

      кувалда каменщика в слои

      породы, где закладками

      окаменелости – спящие формы

      будущего: органы, эскизы

      людей (камень живёт,

      чтобы умирая (родить) стать

      человеком), мякоть

      be going to, создающую

      строгий порядок в лёте

      птиц, в планах собрать

      себя в подобие неустойчивого

      времени, как вера в то, что

      помещая улиток в гроб

      умершего, создаются двери,

      куда войдёт душа – в скобы

      смерти (рассказывали о птицах,

      яйца которых сделаны из льда) – ладони

      в угольной пыли, комкающие меня,

      как ночь

      простыней не трогает в твоё отсутствие,

      чтобы