Не прячь глаза, когда проходишь мимо,

      Оно и так все сложно поправимо.

      Когда проходишь – не смотри вослед,

      Раз сознаешь: назад дороги нет.

      Смотри в глаза, когда идешь навстречу.

      Я все еще тобою изувечен.

      Ты тоже изувечена, и мной. Но ты жива, и я еще живой.

      Но ведь пройдёт и эта полоса.

      Смотри в глаза!

      Поцелуй меня в подбородок,

      Неумело, почти, поцелуй.

      Я постарше, не твой одногодок,

      Но я так же влюблён в луну.

      Поцелуй меня неумело,

      Пусть несмело, как в первый раз.

      Понимаешь, такое дело, —

      Нам прощаться почти пора.

      Столько лет мы ходили рядом

      И касались друг друга рук,

      В ногу шли октябрьским парадом,

      К цели сделав немалый крюк.

      Одарили друг друга роком

      И любили, но абы как,

      Поминали мы всуе Бога,

      И теперь нас развёл пустяк.

      И любя, мы себя любили,

      Ни друг друга, ни дочь, ни дом,

      Потому подломились крылья,

      И посыпались мы кувырком.

      Потому, понимаешь, Лена,

      Разрушали мы всё вокруг

      И друг друга, искали крена

      И налево, и крен был крут.

      И нельзя может, было иначе,

      Но пойми – я отец, ты мать

      (Как Мадонна), но я не мачо

      Чтоб тебя на цепи держать.

      Поцелуй меня на прощанье.

      Поцелуй как в последний раз

      В пустоту, из которой, знаю,

      Ничего не придёт для нас.

      И пусть мазано красным густо,

      Встала в горле кость поперёк,

      Странно, не покидает чувство,

      Что конец уже не далёк.

      Прохладный ветер ласкает древо

      Своим нежным дыханием —

      Все изгибы ствола, трещинки, впадинки.

      Он страстен. Он вожделеет.

      Он тщится прорваться сквозь кору

      К плечу дерева,

      Чтобы осыпать его поцелуями.

      Он ярится от своей беспомощности,

      И в этой ярости рождается сила,

      Которой ничто не может противостоять.

      Насильник-ветер срывает с дерева кору,

      Опрокидывает его наземь

      И целует, кусает, царапает

      Уже мёртвую белоснежную кожу ствола.

      А потом смеется, плачет, завывает

      Над поверженным предметом

      Своего желания.

      Седой сумасшедший ветер…

      Он не узнает матери тепла,

      Не засмеётся, не прищурит глазки,

      Под ручками его не вскружится юла,

      Он не услышит бабушкиной сказки,

      Он не получит имя, и ничто

      В его глазах не сможет отразиться,

      Не сможет никогда построить дом,

      Не сможет никогда ни с кем проститься,

      Он не узнает радостей простых,

      И не споет он много-много песен,

      Над одром умирающих