Когда снега земли и неба

      в окне смешались заодно,

      я раскрошил краюшку хлеба

      и бросил птицам за окно.

      Едва во сне, как в черной яме,

      рассвет коснулся век моих,

      я был разбужен воробьями,

      случайной трапезою их.

      Они так весело стучали

      о подоконник жестяной,

      что показалось мне вначале,

      что это дождик за стеной.

      Потом их стук о подоконник

      родил уверенность во мне,

      что по дороге скачет конник

      морозной ночью при луне.

      Что это кто-то,

      по ошибке

      встав среди ночи, второпях

      строчит на пишущей машинке

      смешной рассказ о воробьях.

      А птицы шумно пировали

      и, явный чувствуя подъем,

      картины эти рисовали

      в воображении моем.

      Как будто впрямь благодарили

      меня за что-то воробьи,

      они на память мне дарили

      произведения свои.

      Они давали безвозмездно,

      а не за пищу и за кров,

      по праву бедных и безвестных

      и все же гордых мастеров.

      Они творили, словно пели,

      и, так возвышенно творя,

      нарисовали звук капели

      среди зимы и января.

      И был отчетливый рисунок

      в моем рассветном полусне –

      как будто капало с сосулек

      и дело двигалось к весне.

      Вы еще привыкнете к нему,

      к этому звучанью резковатому!..

      Человек идет по эскалатору.

      Он стоит от вас невдалеке.

      Ящичек свистящий и грохочущий,

      ящичек поющий и хохочущий

      держит, как воробушка, в руке.

      Он таскает ящичек по городу,

      по бульварам бродит

      да по скверикам.

      К морю выйдет –

      ходит по-над берегом,

      собственною музыкой томим.

      Кто ж он,

      этот странник,

      очарованный

      ящичком играющим своим?

      Эту вещь, недавно уникальную,

      хитрую шкатулку музыкальную,

      на себе несет он, как печать

      времени,

      которое молчать

      разучилось,

      да и не желает.

      – Эй, – ему кричат, – убавьте звук!

      – Сделайте, – кричат ему, – потише!

      Прекратите шум!.. –

      Да вот поди же,

      шум не прекращается никак.

      Спящие в домах раздражены.

      Сколько раз его ни унимали –

      всяческие меры принимали –

      так и не добились тишины.

      Продолжает ящичек звучать –

      петь,

      кричать

      и всякое другое.

      Потому что время не такое –

      не такое время,

      чтоб молчать!

      Мама