Листок, погибший объективно,

      Хватается за объектив, но

      Его октябрьская агония

      Зимой воскреснет между строк

      Здесь, у камина, где огонь и я

      Свой укорачиваем срок,

      В воспоминанья окунаясь,

      Хотя там версия иная.

      Мне предстоит быть палачом

      Того, что уж давно стучится

      Мне прямо в левое плечо —

      Не ветер то, но и не птица.

      Листок, конечно, ни при чем,

      Когда былое мы влечем.

      Тогда и он – осколок мира,

      Нехватку охры восполняет,

      Как солнце, капая с пломбира,

      На белизну октябрь меняет.

      Да, мы вдвоем, в глуши трактира:

      Я, фрак укравший у теней,

      И он – подобие сатира —

      Притих на внутренней стене.

      Красноречивое молчанье

      Для нас – любимый закусон,

      Коль истина между свечами

      Дыханью вторит в унисон.

      В своей тоске он одинокий,

      Но я в попутчики гожусь

      И молчаливые намеки

      Как пиво снова освежу.

      Опять вдвоем в трактирной смеси

      Нас окунают в дежавю.

      Как он поклон луне отвесит,

      Я разрыдаюсь и убью.

      Ту тень, что на стене трактира

      Мне сложно все-таки унять,

      Ведь он – подобие пунктира,

      Как слепок с бывшего меня.

      Март с ноябрем опять скрестили,

      И он надежду вкоротил.

      Друг друга мы уже простили,

      Остался тлеющий фитиль,

      И запах еле уловимо

      Давно застиг на рукаве.

      Убрать его – попытки мимо,

      Он скрасил мой двадцатый век.

      Как долго мы его растили —

      На продолженье нету сил!

      Март с ноябрем опять скрестили,

      И он надежду вкоротил.

      Не рассказал ты сон, и он пропал,

      И ночь поэтому, наверное, пустая,

      Как к пересохшему источнику тропа,

      Что медленно и прочно зарастает.

      А этот сон пока лишь только твой

      И посещает он тебя из мести.

      И если ты рискуешь головой,

      То, не проснувшись, все-таки воскресни.

      Сон, что в сознанье теплится чуть-чуть,

      Ты отпусти – в другом он проявится,

      Тогда не надо двигаться к врачу,

      А ты узнаешь, сколь доступны лица.

      Ты рассказал свой сон – почти как явь,

      И он поэтому не сгинет, не растает.

      Собрав в потустороннем столько «Я»,

      Ты доказал: жизнь штука непростая.

      Разделенное