Сотрудники Управления безопасности подоспели на следующий день, когда на столе всё равно уже не оставалось ничего, кроме недовостребованных закусок и опустевших бумажников воротил преступного мира.

      – Што ж, всё хорошее в жизни когда-нито заканчивается, а жаль, – философски прокомментировал данное событие Скрыбочкин зажиренными после бараньего шашлыка губами. – Хотя и не представлялось мне так рано расставаться с этими людокрадами, обвыкся я среди них по-челувечески.

      – Ништо! – с лёгким сердцем отозвался Парахин, вынув густо сдобренный сметаной чуб из тарелки с простылыми пельменями, и неторопливым усилием разодрал клейкую пелену, застившую ему зрение. – Зато мы навсегда останемся теми же, кем были раньше, верно я грю? Нихто нас не переменит и не выворотит наизнанку: ни людокрады, ни другие какие-никакие… не такие, как мы!

      – Нихто не выворотит! – рубанул ребром ладони по столу Скрыбочкин. – Нихто и нигде! Потому што быть таким, каков я есть – вот и всё, больше ничего мне в жисти не надобно! По круглому счёту!

      – А законность тебе в жизни разве не нужна?

      – И законность, конешно, нужна, это я согласный. Дак и не здря ж мы с тобой тута время перепроводили средь уголовного элемента: споглянь, сколь людокрадов одним махом на свет вывели. Пусть их теперя хде подальше перевоспитуют-обезврежуют, всё на Кубани станет легше дышать народной массе.

      – Да-а-а, не зря мы убили время, аж сердцу радостно. Скажу без ложной самокритики: теперь законность, наверное, на новую ступеньку приподымется нашим посредством. Да и приятные вспоминанья, как ни крути, останутся. Куда ж им из головы подеваться? Наши вспоминанья – наше богатство!

      – Истинно так, – одобрил мысль товарища Скрыбочкин. – Душевное, можно сказать, богатство. И што главнее – неотъемлемое.

      – Совершенно пр-р-рльно. Неотъемблем-м-м… Необъемлем-м-м…

      Не осилив длинномерного слова, Парахин ощутил себя подобным полураскрытому моллюску, утомлённому солнцем на морском берегу во время отлива. Последним усилием он торжественно пошевелил пальцами обеих рук… Ещё несколько секунд прапорщик сидел, вперившись стремительно затухавшим взглядом в жидкое пространство перед собой, а затем бережно вернулся лицевой частью в тарелку с недоеденными пельменями.

      …Такого триумфа внутренние органы Кубани ещё не знали.

      Скрыбочкина и Парахина чествовали с большой помпой. Их показывали по всем каналам телевидения – как местного, так и центрального. Газеты наперебой публиковали расцвеченные журналистским вымыслом рассказы об их невероятном подвиге.

      Вскоре Сидору Скрыбочкину присвоили внеочередное звание полковника. А народный избранник Семён Парахин на пресс-конференции сообщил журналистам, что напишет книгу о случившемся или, может быть, создаст