…Войной был сброшен в яму

      Нередицы алтарь —

      Живую роспись храму

      Вернут, открыв, как встарь.

      Так сохранились краски,

      Как твердое «Аминь!».

      В Багдаде и в Дамаске

      Купили эту синь.

      Осколки древней фрески,

      А в пальцах – трепет, дрожь.

      Жить долго – довод веский, —

      Пока не соберешь.

      Но сколько ни пытаюсь

      Всей хваткою ума

      Осилить смертный хаос —

      Жизнь строится сама.

      И да поможет чудо

      Найти, как в пазле, стык,

      Чтоб каменная груда

      Преобразилась в лик.

      В доме, пахнущем небытием,

      Без детей – безысходно и глухо.

      Одинокую старость вдвоем

      Коротают старик и старуха.

      Так и вижу себя и тебя

      В этих двух, постаревших до срока,

      Безнадежно и нежно любя

      Жизнь, что есть, – ни горчинки упрека!

      Не моя в том, не Божья вина,

      Что не выйти из тесного круга.

      Нам любовь во смиренье дана —

      Чтоб остаться детьми друг для друга.

      Слышишь, как птицы шифруются-прячутся

      В кронах черемухи, вязов и лип?

      Нечто за «фьюи» и «тьюи» их значится,

      Если наречие перевели б.

      Птичий язык посложнее китайского —

      Гулкая дробь или мелкая дрожь…

      Их разговора, их пения майского

      И с переводчиком не разберешь.

      В нотной тетрадочке – грязно ли, чисто ли —

      Пишут пернатые, тексты мельчат.

      Вязью арабскою выглядят издали

      Черные стаи грачей и галчат.

      Мне далеко до Франциска Ассизского.

      Целые ночи и дни напролет

      Почта крылатая голоса близкого

      Дальнему голосу музыку шлет.

      Пространства свернута метафора,

      Звезда – вращающийся атом,

      Чей свет лучится – слаще сахара,

      Но с послевкусьем горьковатым.

      Догнать бы солнце на окраине —

      За дальнею многоэтажкой.

      Превозмогая снега