Зыбким прахом закатных полос

      Были свечи давно облиты,

      А куренье, виясь, все лилось,

      Всё, бледнея, сжимались цветы.

      И так были безумны мечты

      В чадном море молений и слез,

      На развившемся нимбе волос

      И в дыму ее черной фаты,

      Что в ответ замерцал огонек

      В аметистах тяжелых серег.

      Синий сон благовонных кадил

      Разошелся тогда ж без следа…

      Отчего ж я фату навсегда,

      Светлый нимб навсегда полюбил?

      Сердце ль не томилося

      Желанием грозы,

      Сквозь вспышки бело-алые?

      А теперь влюбилося

      В бездонностъ бирюзы,

      В ее глаза усталые.

      Всё, что есть лазурного,

      Излилось в лучах

      На зыби златошвейные,

      Всё, что там безбурного

      И с ласкою в очах, –

      В сады зеленовейные.

      В стекла бирюзовые

      Одна глядит гроза

      Из чуждой ей обители…

      Больше не суровые,

      Печальные глаза,

      Любили ль вы, простите ли?..

      Мне всегда открывается та же

      Залитая чернилом страница

      Я уйду от людей, но куда же,

      От ночей мне куда схорониться?

      Все живые так стали далеки,

      Всё небытное стало так внятно,

      И слились позабытые строки

      До зари в мутно-черные пятна.

      Весь я там в невозможном ответе,

      Где миражные буквы маячут…

      …Я люблю, когда в доме есть дети

      И когда по ночам они плачут.

      Камни млеют в истоме,

      Люди залиты светом,

      Есть ли города летом

      Вид постыло-знакомей?

      В трафарете готовом

      Он – узор на посуде…

      И не все ли равно вам:

      Камни там или люди?

      Сбита в белые камни

      Нищетой бледнолицей,

      Эта одурь была мне

      Колыбелью-темницей.

      Коль она не мелькает

      Безотрадно и чадно,

      Так, давя вас, смыкает,

      И уходишь так жадно

      В лиловатость отсветов

      С высей бледно-безбрежных

      На две цепи букетов

      Возле плит белоснежных.

      Так, устав от узора,

      Я мечтой замираю

      В белом глянце фарфора

      С ободочком по краю.

      1904

      Симферополь

      Вот сизый чехол и распорот, –

      Не все ж ему праздно висеть,

      И с лязгом асфальтовый город

      Хлестнула холодная сеть…

      Хлестнула