Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,

      И в оный час явлений и чудес

      Живая колесница мирозданья

      Открыто катится в святилище небес.

      Тогда густеет ночь, как хаос на водах,

      Беспамятство, как Атлас, давит сушу;

      Лишь Музы девственную душу

      В пророческих тревожат боги снах!

      Часов однообразный бой,

      Томительная ночи повесть!

      Язык для всех равно чужой

      И внятный каждому, как совесть!

      Кто без тоски внимал из нас,

      Среди всемирного молчанья,

      Глухие времени стенанья,

      Пророчески-прощальный глас?

      Нам мнится: мир осиротелый

      Неотразимый Рок настиг —

      И мы, в борьбе, природой целой

      Покинуты на нас самих;

      И наша жизнь стоит пред нами,

      Как призрак на краю земли,

      И с нашим веком и друзьями

      Бледнеет в сумрачной дали;

      И новое, младое племя

      Меж тем на солнце расцвело,

      А нас, друзья, и наше время

      Давно забвеньем занесло!

      Лишь изредка, обряд печальный

      Свершая в полуночный час,

      Металла голос погребальный

      Порой оплакивает нас!

      Лазурь небесная смеется,

      Ночной омытая грозой,

      И между гор росисто вьется

      Долина светлой полосой.

      Лишь высших гор до половины

      Туманы покрывают скат,

      Как бы воздушные руины

      Волшебством созданных палат.

      Когда пробьет последний час природы,

      Состав частей разрушится земных:

      Все зримое опять покроют воды,

      И Божий лик изобразится в них!

      Уже полдневная пора

      Палит отвесными лучами, —

      И задымилася гора

      С своими черными лесами.

      Внизу, как зеркало стальное,

      Синеют озера струи,

      И с камней, блещущих на зное,

      В родную глубь спешат ручьи.

      И между тем как полусонный

      Наш дольний мир, лишенный сил,

      Проникнут негой благовонной,

      Во мгле полуденной почил, —

      Горе, как божества родные,

      Над издыхающей землей

      Играют выси ледяные

      С лазурью неба огневой.

      Ты любишь, ты притворствовать умеешь, —

      Когда в толпе, украдкой от людей,

      Моя нога касается твоей —

      Ты мне ответ даешь – и не краснеешь!

      Все тот же вид рассеянный, бездушный,

      Движенье персей, взор, улыбка та ж…

      Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,

      Любуется твоей красой послушной.

      Благодаря и людям и судьбе,

      Ты тайным радостям узнала цену,

      Узнала