Торя свой путь, навряд ли оглянусь,

      Когда окликнет девочка, как муза.

      Зато могу под вывеской: «Кому за…»

      Трясти жирок, как гузкой резвый гусь.

      Все реже я торжественно клянусь,

      Как пионер Советского Союза.

      Я позабыл заветы Ильича,

      Владимира и даже Леонида.

      Склеротик, такова твоя планида.

      Огарок – это бывшая свеча.

      И будь в стакане что-нибудь налито,

      За них не выпью, голову леча.

      Про барабан и медную дуду

      Не выдавлю банального сонета,

      Перед глаголом впихивая «не до»,

      Не допишу, до сути не дойду,

      А статус одноклассника найду

      В рассказах дочки, в недрах Интернета.

      Найду останки школьника в себе,

      Которого еще не доконали

      И, как котенка, в жизнь не окунали,

      А посадили в мягкое купе…

      Считает льдинки в Крюковом канале

      Сутулый школьник из 8-го «б».

      Младой пиит пяти годов

      Стоит на шатком табурете.

      Он выше чуть не на две трети

      Чем дядя, что уже готов

      Уснуть в салате-винегрете.

      А рядом родственные леди,

      Все в завитушках цвета меди,

      Не закрывают алых ртов,

      Покуда он рифмует Гдов,

      Где отдыхал о прошлом лете.

      Подрос талантливый пиит.

      Ему пошел второй десяток.

      Самостоятельно стоит

      И выступает против взяток.

      Он восклицает, что нельзя так.

      Мздоимца рифмами кроит

      От самой маковки до пяток.

      Растут крыла из под лопаток…

      Две тети выпали в осадок,

      Как будто маленький друид

      Наплел сомнительных колядок,

      А дядя лоб и пару прядок

      В жарком от юноши таит.

      Пииту больше двадцати.

      Он и удобрен, и окучен,

      Армейской мудрости обучен,

      Кирзой блестящей окаблучен,

      Но не поймет, куда идти.

      Еще спиралью не закручен

      Маршрут дальнейшего пути.

      Он прочитал про скрип уключин,

      Про красоту речных излучин,

      Про счастье (Господи, прости).

      Свисают крылья ниже брючин

      И начинают пол мести…

      Вид добрых тетушек измучен:

      Не до поэзии, поди,

      А дядя пьян, как боров, тучен.

      Крест забулдыги злополучен

      И не снимается с груди.

      Тридцатник с маленьким хвостом.

      Гремит на кочках колесница.

      Пиит давно успел жениться,

      Но снилась не жена, а Ницца,

      И он склонялся над листом.

      Она звала его скотом

      И