Так он взывал, – и услышал его Аполлон сребролукий.

      Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертвы,

      Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили,

      Бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли

      Вдвое кругом и на них положили останки сырые.

      Жрец на дровах сожигал их, багряным вином окропляя;

      Юноши окрест его в руках пятизубцы держали.

      Бедра сожегши они и вкусивши утроб от закланных,

      Все остальное дробят на куски, прободают рожнами,

      Жарят на них осторожно и, все уготовя, снимают.

      Кончив заботу сию, ахеяне пир учредили;

      Все пировали, никто не нуждался на пиршестве общем;

      И когда питием и пищею глад утолили,

      Юноши, паки вином наполнивши доверху чаши,

      Кубками всех обносили, от правой страны начиная.

      Целый ахеяне день ублажали пением бога;

      Громкий пеан Аполлону ахейские отроки пели,

      Славя его, стреловержца, и он веселился, внимая.

      Солнце едва закатилось и сумрак на землю спустился,

      Сну предалися пловцы у причал мореходного судна.

      Но лишь явилась Заря розоперстая, вестница утра,

      В путь поднялися обратный к широкому стану ахейцы.

      С места попутный им ветер послал Аполлон сребролукий.

      Мачту поставили, парусы белые все распустили;

      Средний немедленно ветер надул, и, поплывшему судну,

      Страшно вкруг киля его зашумели пурпурные волны;

      Быстро оно по волнам, бразды оставляя, летело.

      После, как скоро достигли ахейского ратного стана,

      Черное судно они извлекли на покатую сушу

      И, высоко, на песке, подкативши огромные бревна,

      Сами расселись вдруг по своим кораблям и по кущам,

      Он между тем враждовал, при судах оставаяся черных,

      Зевсов питомец, Пелид Ахиллес, быстроногий ристатель.

      Не был уже ни в советах, мужей украшающих славой,

      Не был ни в грозных боях; сокрушающий сердце печалью,

      Праздный сидел; но душою алкал он и брани и боя.

      С оной поры наконец двенадцать денниц совершилось,

      И на светлый Олимп возвратилися вечные боги

      Все совокупно; предшествовал Зевс. Не забыла Фетида

      Сына молений; рано возникла из пенного моря,

      С ранним туманом взошла на великое небо, к Олимпу;

      Там, одного восседящего, молний метателя Зевса

      Видит на самой вершине горы многоверхой, Олимпа;

      Близко пред ним восседает и, быстро обнявши колена

      Левой рукою, а правой подбрадия тихо касаясь,

      Так говорит, умоляя отца и владыку бессмертных:

      «Если