Тот ураган прошел. Нас мало уцелело.

      На перекличке дружбы многих нет.

      Я вновь вернулся в край осиротелый,

      В котором не был восемь лет.

      Кого позвать мне? С кем мне поделиться

      Той грустной радостью, что я остался жив?

      Здесь даже мельница – бревенчатая птица

      С крылом единственным – стоит, глаза смежив.

      Я никому здесь не знаком,

      А те, что помнили, давно забыли.

      И там, где был когда-то отчий дом,

      Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.

      А жизнь кипит.

      Вокруг меня снуют

      И старые и молодые лица.

      Но некому мне шляпой поклониться,

      Ни в чьих глазах не нахожу приют.

      И в голове моей проходят роем думы:

      Что родина?

      Ужели это сны?

      Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый

      Бог весть с какой далекой стороны.

      И это я!

      Я, гражданин села,

      Которое лишь тем и будет знаменито,

      Что здесь когда-то баба родила

      Российского скандального пиита.

      Но голос мысли сердцу говорит:

      «Опомнись! Чем же ты обижен?

      Ведь это только новый свет горит

      Другого поколения у хижин.

      Уже ты стал немного отцветать,

      Другие юноши поют другие песни.

      Они, пожалуй, будут интересней, —

      Уж не село, а вся земля им мать».

      Ах, родина! Какой я стал смешной.

      На щеки впалые летит сухой румянец.

      Язык сограждан стал мне как чужой,

      В своей стране я словно иностранец.

      Вот вижу я:

      Воскресные сельчане

      У волости, как в церковь, собрались.

      Корявыми, немытыми речами

      Они свою обсуживают «жись».

      Уж вечер. Жидкой позолотой

      Закат обрызгал серые поля.

      И ноги босые, как телки под ворота,

      Уткнули по канавам тополя.

      Хромой красноармеец с ликом сонным,

      В