Мой тесть Гуревич Александр Давыдович

      И музыкант из Праги Глеб Ерохин

      Солагерники – что вы там навиделись! —

      И снова вместе – тени духи вздохи

      И собеседник мой пожалуй с виду лишь

      Еще вполне – он мертв – и ухо в мохе

      А если жив ему не позавидуешь —

      Кариатида вымершей эпохи

      Но в памяти живет и ходит Прага

      В глазах блестит предательская влага

      Как бриллиант весь мир омыт в апреле

      Вон Федоров идет по тротуару

      С ним – Цыферов… И эту знаю пару

      Кто умер тот живой на самом деле

      Был автобус – ехали к Юло

      Было бледно ветрено и тонко

      Бормотала старая эстонка —

      Их глаза что лед или стекло

      Было море ласковей теленка

      Лес сквозил что аиста крыло

      И шоссе куда-то вверх вело

      – М е т с а к а л м и с т о о – наша остановка

      Свечи на земле – на мокрой хвое

      Пламя белое стоит как неживое

      Позабыл я, ты в каком ряду?

      Все что первым – жизнь насквозь – заметил

      Чем сквозь холст – в порыв бумаги бредил

      Так и знал что я тебя найду

      Сугробом кровля – овощехранилище

      С зарей приводят женские бригады —

      Штаны платки бушлаты и заплаты

      Внизу темно и скользко – запах гнили еще

      Зато попеть позубоскалить рады

      Всему научат в лагере: училище

      —А эта блядь откуда еще вылезла? —

      Глаза блестят и губы виноваты

      —Скучает дура по тебе траншея! —

      Из-под тряпицы тоненькая шея —

      Картофелина вроде проросла

      Вверху белеют смутные окошки…

      Возились двое на горе картошки —

      Да это ведь любовь у ней была

      Весь встрепанный и потный со двора

      Вбежал: отец!.. И сразу тихо стало

      Из темных рук бумага выпадала —

      И той бумаге не было конца

      Он плакал половиною лица

      Над Витебском над мятой похоронкой —

      И горе вдаль веревочкой – воронкой

      Закручивалось – дымная дыра

      Устами – всеми звездами крестами

      Отец рычал хрипел: «Будь проклят Сталин!»

      Обмолвился?.. Ослышался я? да?

      Не Гитлера винил он в смерти сына…

      Пусть жжет вас пламя Страшного Суда! —

      Да керосина больше! керосина!

      Оказывается не чуждо чувство юмора

      и птицам. Вот – бросаю палку пуделю —

      Палка перед ним как живая прыгает

      по