Прелестная наездница, кружись!

      В прожекторе блесни, как меч из ножен!

      Но если ты – мечта, любовь и жизнь,

      То почему же твой скакун стреножен?

      Держат тебя парашютные стропы.

      Только в грядущее прыгать не пробуй,

      Нет над тобой почему-то

      Ни крыльев, ни парашюта.

      —Глядите, братья, дети, внуки,

      как я несу свой тяжкий крест!

      —Ты в пустоте раскинул руки.

      —Довольно странен этот жест.

      Как сложно все кругом, взгляните,

      Все эти рычаги и нити!

      Всё есть: комфорт, прогресс и моды —

      И нет, единственно, свободы.

      —Да, на себя мы взяли обязательства…

      —Нас в сеть свою поймали обстоятельства,

      в них путаются лучшие умы…

      —Мы – не рабы, скорее рыбы – мы.

      —Будь ты проклят, индивидуум!

      —Наш сократ, гляди, что выдумал! —

      Будто все мы связаны, как шизики!

      Сам запутался наш гегель в метафизике!

      Есть на свете сети, мышеловки,

      Кандалы, наручники, веревки.

      Но куда теснее и больнее

      Два колечка – цепи Гименея.

      История, ты – анаконда,

      Сжимаешь мертвых и живых.

      Но и сама ты несвободна,

      Свиваясь в кольцах роковых.

      Компания, случайное соседство —

      и друг от друга никуда не деться.

      Вот и живем таким компотом:

      впритирку – умник с идиотом.

      Нас кто-то заставил участвовать в беге.

      Бежим, спотыкаемся, нам не везет.

      Мы оба привязаны к нашей телеге:

      и тот, кто правит, и тот, кто везет.

      В одной упряжке мы – одна семья.

      Убить его? Но он – ведь это я!

      Язвлю врага и сам страдаю,

      ведь сам в себя я попадаю.

      Несут футляр: – Пожалуйста, примерьте!

      И так с рожденья и до после-смерти

      Мы носим формы, саркофаги, склепы.

      Вот почему и глухи мы и слепы.

      Каждый несет свою тяжесть,

      К путам-заботам привык.

      Даже развлечься отважась,

      Мы не снимаем вериг.

      На птиц – аркан, на лис капкан готовится.

      На рыб и раков ставят верши.

      А человек – он более доверчив

      И на любое слово ловится.

      Младенцев няни туго пеленают,

      и сумасшедших – тоже пеленают.

      И сумасшедшие кричат, не понимают,

      зачем же няни бьют их и пинают?

      Мы все нормальны, мой сосед хотя бы.

      Он верует (пусть мучат как хотят),

      что прилетят однажды дирижабы,

      от козлодеев всех освободят.

      Привычный день: одно к другому лепится.

      А свежим глазом – полная