Умирают отцы —

      Остаются их друзья и враги подлецы…

      Умирают матери —

      Остаются пустота и крошки на скатерти…

      Умирают правители, их гербы —

      Остаются свалки, да на спинах горбы,

      Но не будет ни Соловьёва, ни Карамзина

      Рассказать о стране, что звалась Зима,

      Где метелей кони белые

      Нас укачивали, как колыбельные.

      Приамурской тайги мне

      Аромат незнаком,

      Что ж туда, в ностальгии,

      Я качусь колобком?

      Нет оттуда мне зова,

      Где рассвет золотой, —

      Просто детство отцово

      Греет память золой.

      И оттуда, из Брянских,

      Материнских земель,

      Тянут стебли по-братски

      И подсолнух, и хмель.

      Житейские заботы. Магазин.

      Буханка хлеба. Сахар. Пачка чая…

      Закат июльский тени пригасил,

      Не радуя, но, впрочем, не печаля

      Ни глаз, ни сердце – ровно ничего.

      О, эти ежедневные повторы,

      Когда в свой улей трудовой пчелой

      Спешит под вечер служащий конторы.

      И работяга, в свой предел спеша,

      Из гастронома двигается прямо

      К телеэкрану, где его душа

      Согреется игрой «Спартак» – «Динамо»,

      И ты идёшь куда-то не спеша

      Средь городской привычной круговерти,

      В кармане не имея не шиша,

      Но складывая строки о бессмертье.

      Капризная весна. Накрапывает дождь.

      Огни машин и пешеходы редки.

      С афиши мокрой пролетарский вождь

      Помахивает мне помятой кепкой.

      Безденежье и мыслей мутный спектр.

      То оттепель, то новые морозы…

      Арбат – на слом, Калининский проспект

      Цэковские утюжат членовозы.

      Мне двадцать лет. Ещё или уже.

      Но к косяку минувшего притулясь,

      Я словно слышу в птичьем галдеже

      Как где-то там проходит моя юность.

      Спорят Гжатск и деревня Клушино,

      Кто из них был ему колыбелью,

      А я помню столицу с лужами

      И апрельской её капелью.

      Первых гроз веселящий грохот —

      Тех, что небо радостно шлёт нам,

      И портрет на листовках крохотных

      Парня этого в шлеме лётном.

      Там взлетала душа как птица

      И гордилась силой стальною!..

      Было чем нам тогда гордиться.

      Про него я, не про остальное.

      В стекле заморского калибра

      Ром, с ног сбивавший наповал,

      С улыбкою, за Кубу либре,

      И