Что проку в Шуберте в Воронеже постылом

      Душе и телу тонущим в нужде,

      Когда к зиме сместился вместе с тылом

      Осенний фронт с обозами дождей.

      Тоска и слякоть, хриплый хор вороний

      И лужи вполверсты – не обойдёшь,

      Но пламенно к труду и обороне

      Готовится стальная молодёжь.

      Ей, как знамена РККА, закаты алы,

      Уверенная, радостью горя,

      Она вздымает маршами кварталы

      В честь годовщины новой Октября.

      Она упорно вписывает главы

      В историю великих перемен,

      А мысль, что эти годы – волкодавы

      Чужда ей, как Шенье или Верлен.

      И тёмен смысл отдельных фраз безумца,

      Его глухого бормотанья пыл

      О чепухе каких-то там презумпций,

      Дверном звонке, что с мясом вырван был.

      Гекзаметры и ямбы —

      Свидетели потерь,

      Воронежские ямы

      Примеривает тень.

      То вóроны над ними,

      То дождик моросит…

      Навеки твоё имя

      Одной из них носить.

      Оставь чернила ручке и перу,

      Без слов давно известно Мельпомене,

      Что горек мёд и на чужом пиру,

      И на чужом, как вздорный сон, похмелье.

      Печаль (всегда) – минувшему оброк

      В пространствах, где значенье утеряли

      Сплетения взахлёб рождённых строк

      Тебе ли от друзей, им – от тебя ли.

      Какая муть бывает на душе —

      Тому свидетель лермонтовский Демон

      И – листьев опадающих клише,

      Чтобы печатать тягу лезвий к венам.

      Барак, собак конвойных лай тревожный,

      Ненастной доли тёмная узда,

      И отдаёт тоской и тусклой ложью

      На гимнастёрке вохровца звезда.

      Взгляд ледяной и щёк обрюзгших студень,

      Что обжигает ветер по утрам…

      Ну, вот – тебе, чуждавшийся литстудий,