Приятель в срок мне долга не представил.

      Я, намекнув по-дружески ему,

      Закону рассудить нас предоставил;

      Закон приговорил его в тюрьму.

      В ней умер он, не заплатив алтына,

      Но я не злюсь, хоть злиться есть причина!

      Я долг ему простил того ж числа,

      Почтив его слезами и печалью…

      Живя согласно с строгою моралью,

      Я никому не сделал в жизни зла.

      Крестьянина я отдал в повара,

      Он удался; хороший повар – счастье!

      Но часто отлучался со двора

      И званью неприличное пристрастье

      Имел: любил читать и рассуждать.

      Я, утомясь грозить и распекать,

      Отечески посек его, каналью;

      Он взял да утопился: дурь нашла!

      Живя согласно с строгою моралью,

      Я никому не сделал в жизни зла.

      Имел я дочь; в учителя влюбилась

      И с ним бежать хотела сгоряча.

      Я погрозил проклятьем ей: смирилась

      И вышла за седого богача.

      Их дом блестящ и полон был как чаша;

      Но стала вдруг бледнеть и гаснуть Маша

      И через год в чахотке умерла,

      Сразив весь дом глубокою печалью…

      Живя согласно с строгою моралью,

      Я никому не сделал в жизни зла…

      Еду ля ночью по улице темной,

      Бури заслушаюсь в пасмурный день –

      Друг беззащитный, больной и бездомный,

      Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!

      Сердце сожмется мучительной думой.

      С детства судьба невзлюбила тебя:

      Беден и зол был отец твой угрюмый,

      Замуж пошла ты – другого любя.

      Муж тебе выпал недобрый на долю:

      С бешеным нравом, с тяжелой рукой;

      Не покорилась – ушла ты на волю,

      Да не на радость сошлась и со мной…

      Помнишь ли день, как, больной и голодный,

      Я унывал, выбивался из сия?

      В комнате нашей, пустой и холодной,

      Пар от дыханья волнами ходил.

      Помнишь ли труб заунывные звуки,

      Брызги дождя, полусвет, полутьму?

      Плакал твой сын, и холодные руки

      Ты согревала дыханьем ему.

      Он не смолкал – и пронзительно звонок

      Был его крик… Становилось темней;

      Вдоволь поплакал и умер ребенок…

      Бедная! слез безрассудных не лей!

      С горя да с голоду завтра мы оба

      Так же глубоко и сладко заснем;

      Купит хозяин, с проклятьем, три гроба –

      Вместе свезут и положат рядком…

      В разных углах мы сидели угрюмо.

      Помню, была ты бледна и слаба,

      Зрела в тебе сокровенная дума,

      В сердце твоем совершалась борьба.

      Я задремал. Ты ушла молчаливо,

      Принарядившись,