Прожив совсем не долгий век,

      Скончался славный человек,

      Из тех, о ком скорбят друзья,

      Кого забыть нельзя.

      Он честным был, любил шутить,

      Хоть бед знавал немало.

      Умел работать, петь, любить,

      Такому б только жить да жить!

      И вот его не стало…

      Хороший по земле пройдет,

      Глядишь, уж нет его.

      А вот мерзавец – тот живет,

      Мерзавцу – ничего!

      Мерзавец, он везуч, как черт,

      Легки его дела:

      Он даже тем, наверно, горд,

      Что мать не сделала аборт

      Да плюс к тому, как высший сорт,

      В рубашке родила.

      Таким и впредь во всем везет,

      От службы и до карт.

      Ни хворь, ни черт их не берет,

      Ни гром и ни инфаркт!

      Шучу, конечно. Впрочем, я

      Подумал вот о чем:

      Что, может, где-то мы, друзья,

      Их сами бережем?!

      Рукою машем – наплевать!

      Мол, наша хата с краю.

      А тем, кому бы руку дать,

      И там, где надо помогать,

      Идем, не помогая.

      И вот, прожив недолгий век,

      Скончался славный человек,

      Из тех, о ком скорбят друзья,

      Кого забыть нельзя.

      Его никто не убивал,

      Не бил ничем в лицо,

      Но сколько он переживал

      И сколько раз порой страдал

      От разных подлецов!

      Они, как филины, впотьмах,

      Не жди, не пощадят,

      И душу вымотают в прах,

      И жизнь укоротят!

      Неужто мутная волна

      Зальет нам яркий свет?

      И станет жизнь скучным-скучна,

      И станет жизнь темным-темна,

      И я отвечу: – Нет!

      Настанет день в конце концов,

      Когда увидят люди

      Среди музейных образцов

      Последнего из подлецов

      В запаянном сосуде.

      Он будет нужен для того,

      Чтоб жизнь не стала гаже,

      Чтоб все смотрели на него

      И сплевывали даже!

      Чтоб различали мрак и свет

      Они в сердцах своих

      И чтоб возник иммунитет

      На много-много сотен лет

      От подлости у них!