Оттепелями из магазинов

      Веяло ватным теплом.

      Вдоль по панелям зимним

      Ездил звездистый лом.

      Лед, перед тем как дрогнуть,

      Соками пух, трещал.

      Как потемневший ноготь,

      Ныла вода в клещах.

      Капала медь с деревьев.

      Прячась под карниз,

      К окнам с галантереей

      Жался букинист.

      Клейма резиновой фирмы

      Сеткою подошв

      Липли к икринкам фирна

      Или влекли под дождь.

      Вот как бывало в будни.

      В праздники ж рос буран

      И нависал с полудня

      Вестью полярных стран.

      Небу под снег хотелось,

      Улицу бил озноб,

      Ветер дрожал за целость

      Вывесок, блях и скоб.

      Цельною льдиной из дымности вынут

      Ставший с неделю звездный поток.

      Клуб конькобежцев вверху опрокинут:

      Чокается со звонкою ночью каток.

      Реже-реже-ре-же ступай, конькобежец,

      В беге ссекая шаг свысока.

      На повороте созвездьем врежется

      В небо Норвегии скрежет конька.

      Воздух окован мерзлым железом.

      О конькобежцы! Там – всё равно,

      Что, как глаза со змеиным разрезом,

      Ночь на земле, и как кость домино;

      Что языком обомлевшей легавой

      Месяц к скобе примерзает; что рты,

      Как у фальшивомонетчиков, – лавой

      Дух захватившего льда налиты.

      О вольноотпущенница, если вспомнится,

      О, если забудется, пленница лет.

      По мнению многих, душа и паломница,

      По-моему, – тень без особых примет.

      О, в камне стиха, даже если ты канула,

      Утопленница, даже если – в пыли,

      Ты бьешься, как билась княжна Тараканова,

      Когда февралем залило равелин.

      О, внедренная! Хлопоча об амнистии,

      Кляня времена, как клянут сторожей,

      Стучатся опавшие годы, как листья,

      В садовую изгородь календарей.

      Не как люди, не еженедельно,

      Не всегда, в столетье раза два

      Я молил Тебя: членораздельно

      Повтори творящие слова.

      И Тебе ж невыносимы смеси

      Откровений и людских неволь.

      Как же хочешь Ты, чтоб я был весел,

      С чем бы стал Ты есть земную соль?

      В шалящую полночью площадь,

      В сплошавшую белую бездну

      Незримому ими – «Извозчик!»

      Низринуть с подъезда. С подъезда

      Столкнуть в воспаленную полночь,

      И слышать сквозь темные спаи

      Ее поцелуев – «На помощь!»

      Мой голос