От вторника и до субботы

      Одна пустыня пролегла.

      О, длительные перелеты!

      Семь тысяч верст – одна стрела.

      И ласточки, когда летели

      В Египет водяным путем,

      Четыре дня они висели,

      Не зачерпнув воды крылом.

      И поныне на Афоне

      Древо чудное растет,

      На крутом зеленом склоне

      Имя Божие поет.

      В каждой радуются келье

      Имябожцы-мужики:

      Слово – чистое веселье,

      Исцеленье от тоски!

      Всенародно, громогласно

      Чернецы осуждены,

      Но от ереси прекрасной

      Мы спасаться не должны.

      Каждый раз, когда мы любим,

      Мы в нее впадаем вновь.

      Безымянную мы губим

      Вместе с именем любовь.

      О свободе небывалой

      Сладко думать у свечи.

      – Ты побудь со мной сначала, –

      Верность плакала в ночи, –

      Только я мою корону

      Возлагаю на тебя,

      Чтоб свободе, как закону,

      Подчинился ты, любя…

      – Я свободе, как закону,

      Обручен, и потому

      Эту легкую корону

      Никогда я не сниму.

      Нам ли, брошенным в пространстве,

      Обреченным умереть,

      О прекрасном постоянстве

      И о верности жалеть!

      Императорский виссон

      И моторов колесницы –

      В черном омуте столицы

      Столпник-ангел вознесен.

      В темной арке, как пловцы,

      Исчезают пешеходы,

      И на площади, как воды,

      Глухо плещутся торцы.

      Только там, где твердь светла,

      Черно-желтый лоскут злится,

      Словно в воздухе струится

      Желчь двуглавого орла.

      Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

      Я список кораблей прочел до середины:

      Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

      Что над Элладою когда-то поднялся.

      Как журавлиный клин в чужие рубежи –

      На головах царей божественная пена –

      Куда плывете вы? Когда бы не Елена,

      Что Троя вам одна, ахейские мужи?

      И море, и Гомер – всё движется любовью.

      Кого же слушать мне? И вот, Гомер молчит,

      И море черное, витийствуя, шумит

      И с тяжким грохотом подходит к изголовью.