Немецкая каска, священный трофей,

      Лежит на камине в гостиной твоей.

      Дотронься, она, как игрушка, легка;

      Пронизана воздухом медь шишака…

      В Познани и в Польше не всем воевать –

      Своими глазами врага увидать;

      И, слушая ядер губительный хор,

      Сорвать с неприятеля гордый убор!

      Нам только взглянуть на блестящую медь

      И вспомнить о тех, кто готов умереть!

      Поляки! Я не вижу смысла

      В безумном подвиге стрелков!

      Иль ворон заклюет орлов?

      Иль потечет обратно Висла?

      Или снега не будут больше

      Зимою покрывать ковыль?

      Или о Габсбургов костыль

      Пристало опираться Польше?

      И ты, славянская комета,

      В своем блужданьи вековом,

      Рассыпалась чужим огнем,

      Сообщница чужого света!

      В белом раю лежит богатырь:

      Пахарь войны, пожилой мужик.

      В серых глазах мировая ширь:

      Великорусский державный лик.

      Только святые умеют так

      В благоуханном гробу лежать,

      Выпростав руки, блаженства в знак,

      Славу свою и покой вкушать.

      Разве Россия не белый рай

      И не веселые наши сны?

      Радуйся, ратник, не умирай:

      Внуки и правнуки спасены!

      Вот дароносица, как солнце золотое,

      Повисла в воздухе – великолепный миг.

      Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:

      Взят в руки целый мир, как яблоко простое.

      Богослужения торжественный зенит,

      Свет в круглой храмине под куполом в июле,

      Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнули

      О луговине той, где время не бежит.

      И Евхаристия, как вечный полдень, длится –

      Все причащаются, играют и поют,

      И на виду у всех божественный сосуд

      Неисчерпаемым веселием струится.

      Обиженно уходят на холмы,

      Как Римом недовольные плебеи,

      Старухи-овцы – черные халдеи,

      Исчадье ночи в капюшонах тьмы.

      Их тысячи – передвигают все,

      Как жердочки, мохнатые колени,

      Трясутся и бегут в курчавой пене,

      Как жеребья в огромном колесе.

      Им нужен царь и черный Авентин,

      Овечий Рим с его семью холмами,

      Собачий