Пошёл-то собака из застолья вон,

      Да сам говорил-де таковы речи:

      «Ты будь-ка, Олёша, со мной на полё».

      Говорит-то Олёша Попович-от:

      «Да я с тобой, с собакой, хоть топере готов».

      Говорит-то Екимушко да парубок:

      «Ты ой есь, Олёшенька названой брат!

      Да сам ли пойдёшь али меня пошлёшь?»

      Говорит-то Олёша нынь Попович-от:

      «Да сам я пойду, да не тебя пошлю, —

      Да силы у тя дак есь ведь с два меня».

      Пошёл-то Олёша пеш дорогою,

      Навстрету ему идёт названой брат,

      Названой-от брат идёт Гурьюшко,

      На ногах несёт поршни кабан-зверя,

      На главы несёт шелон земли греческой,

      Во руках несёт шалыгу подорожную, —

      По весу была шалыга девяносто пуд, —

      Да той же шалыгой подпирается.

      Говорит-то Олёшенька Попович-от:

      «Ты здравствуй, ты мой названой брат,

      Названой ты брат да ведь уж Гурьюшко!

      Ты дай мне-ка поршни кабан-зверя,

      Ты дай мне шолон земли греческой,

      Ты дай мне шалыгу подорожную».

      Наложил Олёша поршни кабан-зверя,

      Наложил Олёша шолон земли греческой,

      В руки взял шалыгу подорожную,

      Пошёл-то Олёша пеш дорогою,

      Да этой шалыгой подпирается.

      Он смотрел собаку во чистом поле, —

      Летаёт собака по поднебесью,

      Да крылья у коня нонче бумажноё.

      Он втапоры, Олёша сын Попович-от,

      Он молится Спасу Вседержителю,

      Чудной Мати Божей Богородице:

      «Уж ты ой еси, Спас да Вседержитель наш,

      Чудная есть Мать да Богородица!

      Пошли, Господь, с неба крупна дожжа,

      Подмочи, Господь, крыльё бумажноё,

      Опусти, Господь, Тугарина на сыру землю».

      Олёшина мольба Богу доходна была —

      Послал Господь с неба крупна дожжа,

      Подмочилось у Тугарина крыльё бумажноё,

      Опустил Господь собаку на сыру землю.

      Да едёт Тугарин по чисту полю,

      Крычит он, зычит да во всю голову:

      «Да хошь ли, Олёша, я конём стопчу,

      Да хошь ли, Олёша, я копьём сколю,

      Да хошь ли, Олёша, я живком сглону?»

      На то-де Олёшенька ведь вёрток был, —

      Подвернулся под гриву лошадиную.

      Да смотрит собака по чисту полю,

      Да где-де Олёша нынь стопта´н лежит, —

      Да втапоры Олёшенька Попович-от

      Выскакивал из-под гривы лошадиноей,

      Он машот шалыгой подорожною

      По Тугариновой-де по буйной головы, —

      Покатилась голова да с плеч, как пуговица,

      Свалилось трупьё да на сыру землю.

      Да втапоры Олёша сын Попович-от

      Имаёт Тугаринова добра коня,

      Левой-то рукой да он коня дёржит,

      Правой-то рукой да он трупьё секёт,

      Рассёк-то трупьё да по мелку часью,

      Разметал-то трупьё да по чисту полю,

      Поддел-то Тугаринову буйну