Чтоб услыхал хоть один человек. Рюноскэ Акутагава
Читать онлайн книгу.
Может быть, причиной тому – происхождение Тикамацу, а может быть, императору было любопытно, что происходило в повседневной городской жизни того далёкого времени. Во всяком случае, исторические драмы Тикамацу заставляли почувствовать не только жизнь высшего общества годов Гэнроку.
Всякий раз на кукольных представлениях я думаю об этом. Представления эти всё больше приходят в упадок. Да и тексты пьес кукольного театра теперь далеки от оригинала. Но сами пьесы Тикамацу интересуют меня гораздо больше, чем такие постановки.
Рыжеволосые презирают японцев за то, что они мастера подражать. Они презирают их и за то, что нравы и обычаи (или мораль) японцев им смешны. Благодаря Хоригути Кумаити я познакомился с французским романом «Юки-сан» («Дзёсэй», № 3) и задумался над тем, что такое подражание.
Японцы – мастера подражать. Я не собираюсь отрицать, что и мои произведения – подражание произведениям рыжеволосых. Но и они – мастера подражать. Разве Уистлер в своих картинах не подражает укиё-э? Они и сами подражают друг другу. Обратимся к прошлому – каким примером послужил им великий Китай? Они, возможно, скажут, что их подражание было «перевариванием»! А коль скоро это так, то и наше подражание тоже можно считать «перевариванием». Возьмём, к примеру, картины, выполненные чёрной тушью, – японская живопись южной школы значительно отличается от китайской живописи южной школы. В буквальном смысле слова можно переваривать лишь свиные котлеты в закусочных на улице.
Если считать подражание удобством, то нет ничего лучше подражания. Мы не признаем необходимости бороться с танками и газами рыжеволосых, размахивая своими именными мечами, доставшимися нам в наследство от предков. К тому же материальная культура, даже когда в этом нет необходимости, сама по себе не может утвердиться без насильственного подражания. Действительно, даже жители таких государств с тёплым климатом, как Греция и Рим, носившие в древности лёгкие одеяния, стали теперь пользоваться изобретённой кочевниками Северного Китая одеждой, удобной только во время холодов.
Нет ничего удивительного в том, что наши нравы и обычаи кажутся им смешными. Они, в общем, с похвалой отзываются о нашем искусстве, особенно прикладном. Но только потому, что оно в первую очередь попадается им на глаза. Наши чувства, мысли не так просто увидеть. Сэр Рутерфорд Олкок, английский посланник в конце эпохи Эдо, увидев ребёнка, которого прижигали моксой, с насмешкой говорил о том, сколько страданий мы причиняем себе из-за суеверий. Чувства и мысли, заключённые в наших нравах и обычаях, даже сегодня, когда появился Коидзуми Якумо, для них непостижимы. Они не могут не высмеивать нас. А нам представляются странными их нравы и обычаи. Например, из-за того, что Эдгар По был пьяницей (а возможно, из-за того, что его подозревали в том, что он пьяница), его посмертной славе был нанесён непоправимый ущерб. В Японии, которая гордится сборником «Сто стихотворений Итто Рихаку», такое отношение к По вызывает удивление.