В толпе взыскательно холодной

      Стоишь ты, как в чужом краю;

      Гляжу на твой порыв бесплодный,

      На праздную тоску твою.

      Владела эта боль и мною

      В мои тревожные года;

      И ныне, может, я порою

      Еще не вовсе ей чужда.

      Зачем, среди душевной лени,

      Опасной тешиться игрой?

      К чему ребяческие пени,

      Желанье участи другой?

      Молчи, безумная! Напрасно

      Не вызывай своей мечты!

      Всё, что ты требуешь так страстно,

      Со вздохом бросила бы ты.

      Не верь сладкоречивой фее,

      Чти непонятный произвол!

      Кто тщетно ищет, не беднее

      Того, быть может, кто нашел.

      В наш век томительного знанья,

      Корыстных дел

      Шли три души на испытанья

      В земной предел.

      И им рекла господня воля:

      «В чужбине той

      Иная каждой будет доля

      И суд иной.

      Огнь вдохновения святого

      Даю я вам;

      Восторгам вашим будет слово

      И власть мечтам.

      Младую грудь наполню каждой,

      В краю земном

      Понятьем правды, чистой жаждой,

      Живым лучом.

      И если дух падет ленивый

      В мирском бою, –

      Да не винит ваш ропот лживый

      Любовь мою».

      И на заветное призванье

      Тогда сошли

      Три женские души в изгнанье

      На путь земли.

      Одной из них судило провиденье

      Впервые там увидеть дольный мир,

      Где, воцарясь, земное просвещенье

      Устроило свой Валфазарский пир.

      Ей пал удел познать неволи светской

      Всю лютую и пагубную власть,

      Ей с первых лет велели стих свой детской

      К ногам толпы смиренной данью класть;

      Свои нести моления и пени

      В житейский гул, на площадь людных зал,

      Потехою служить холодной лени,

      Быть жертвою бессмысленных похвал.

      И с пошлостью привычной, безотлучной

      Сроднилася и ужилась она,

      Заветный дар ей стал гремушкой звучной,

      Заглохли в ней святые семена.

      О днях благих, о прежней ясной думе

      Она теперь не помнит и во сне;

      И тратит жизнь в безумном светском шуме,

      Своей судьбой довольная вполне.

      Другую бросил бог далеко

      В американские леса;

      Велел ей слушать одиноко

      Пустынь святые голоса;

      Велел бороться ей с нуждою,

      Противодействовать судьбе,

      Всё отгадать самой собою,

      Всё заключить в самой себе.

      В груди, испытанной страданьем,

      Хранить восторга фимиам;

      Быть верной тщетным упованьям

      И неисполненным мечтам.

      И с данным ей тяжелым благом

      Она