В твоем гербе – невинность лилий,

      В моем – багряные цветы.

      И близок бой, рога завыли,

      Сверкнули золотом щиты.

      Я вызван был на поединок

      Под звуки бубнов и литавр,

      Среди смеющихся тропинок,

      Как тигр в саду, – угрюмый мавр.

      Ты – дева-воин песен давних,

      Тобой гордятся короли,

      Твое копье не знает равных

      В пределах моря и земли.

      Вот мы схватились и застыли,

      И войско с трепетом глядит,

      Кто побеждает: я ли, ты ли,

      Иль гибкость стали, иль гранит.

      Я пал, и, молнии победней,

      Сверкнул и в тело впился нож.

      Тебе восторг – мой стон последний,

      Моя прерывистая дрожь.

      И ты уходишь в славе ратной,

      Толпа поет тебе хвалы,

      Но ты воротишься обратно,

      Одна, в плаще весенней мглы.

      И над равниной дымно-белой,

      Мерцая шлемом золотым,

      Найдешь мой труп окоченелый

      И снова склонишься над ним:

      «Люблю! Ты слышишь, милый, милый?

      Открой глаза, ответь мне – да.

      За то, что я тебя убила,

      Твоей я стану навсегда».

      Еще не умер звук рыданий,

      Еще шуршит твой белый шелк,

      А уж ко мне ползет в тумане

      Нетерпеливо-жадный волк.

      Твой лоб в кудрях отлива бронзы,

      Как сталь, глаза твои остры,

      Тебе задумчивые бонзы

      В Тибете ставили костры.

      Когда Тимур в унылой злобе

      Народы бросил к их мете,

      Тебя несли в пустынях Гоби

      На боевом его щите.

      И ты вступила в крепость Агры,

      Светла, как древняя Лилит,

      Твои веселые онагры

      Звенели золотом копыт.

      Был вечер тих. Земля молчала,

      Едва вздыхали цветники,

      Да от зеленого канала,

      Взлетая, реяли жуки.

      И я следил в тени колонны

      Черты алмазного лица

      И ждал, коленопреклоненный,

      В одежде розовой жреца.

      Узорный лук в дугу был согнут,

      И, вольность древнюю любя,

      Я знал, что мускулы не дрогнут

      И острие найдет тебя.

      Тогда бы вспыхнуло былое.

      Князей торжественный приход,

      И пляски в зарослях алоэ,

      И дни веселые охот.

      Но рот твой, вырезанный строго,

      Таил такую смену мук,

      Что я в тебе увидел бога

      И робко выронил свой лук.

      Толпа рабов ко мне метнулась,

      Теснясь, волнуясь и крича,

      И