Незер тоже не могла заснуть, но она в отличие от Менеса ничуть не переживала из-за существования какого-то пусть даже самого талантливого на свете Нармера. Юноша ее не интересовал, тем более утром предстояло отправиться в Шедет, а оттуда… Кто знает, вернется ли она вообще?

      Не в силах не только спать, но и лежать, девушка оделась и вышла из своей каморки.

      Ноги сами несли ее к мастерской Менеса. Сквозь закрывающую вход тонкую циновку был виден свет – скульптор не спал.

      «Не стоит этого делать!» – объявила себе Незер и… взялась за край циновки входа в его жилище.

      Менес был один, он что-то лепил. Стоило Незер бросить взгляд на женскую фигурку из глины, так похожую на нее саму, как к щекам невольно прилила кровь – глиняная Незер стояла на четвереньках в очень характерной позе. Скульптор смутился, но фигурку не смял.

      – Ты один? А где твой талантливый ученик?

      – Нармер ушел к себе. Я один.

      Менес не был настоящим отшельником, как могло показаться. В мастерской скульптора нередко неделями жили красивые женщины, многие являлись его моделями, которые совсем не прочь продолжить знакомство после позирования. Он щедро платил и за позирование, и за любовь, но ставил непременное условие: не рожать детей. Вовсе не потому, что не любил малышей, просто считал, что никто не должен жить без отца, как жил он сам. Рождение ребенка у любой из красоток для него означало создание семьи, а этого Менес вовсе не желал делать с доступными женщинами.

      Девушка стояла совсем близко, он ловил запах ее волос – не пыльного парика, а живых блестящих волос, запах кожи. Незер чувствовала захлестывающее Менеса желание.

      – Ты вернул анх?

      – Да, – голос скульптора хрипл от возбуждения. Спокойствие давалось ему с трудом.

      – И спас мою задницу? – усмехнулась девушка.

      – Да.

      – Тогда можешь ею воспользоваться.

      – Незер… ты не обязана…

      – Менес, до рассвета осталось совсем немного времени.

      Она