---

Скачать книгу

---

в форме непрерывного превращения живого труда в труд мертвый, овеществленный, когда процесс человеческой жизни подчиняется ритму и логике процесса «самовозрастания» стоимости, который столь же далек от подлинной жизни, как процесс превращения нефти в энергию. В месте соединения Геи и Хтонии – в месте того самого mundus, круглого отверстия, «которое, согласно легенде, было вырыто Ромулом во время основания Рима, служило для общения мира живых с хтоническим миром мертвых»[66], – произведено третье измерение, как если бы между миром живых и миром мертвых был еще мир мертвых живых, как эффект своеобразной проекции Геи на Хтонию: мир производства, примыкающий к миру обращения «снизу» как источник жизни, но не сама жизнь[67]. Маркс описывает это, используя вполне «геохтонические» образы:

      Процесс потребления рабочей силы есть в то же время процесс производства товара и прибавочной стоимости. Потребление рабочей силы, как и всякого другого товара, совершается за пределами рынка, или сферы обращения. Оставим поэтому эту шумную сферу, где все происходит на поверхности и на глазах у всех людей, и вместе с владельцем денег и владельцем рабочей силы спустимся в сокровенные недра производства, у входа в которые написано: No admittance except on business [Посторонним вход воспрещен][68].

      В своей критике политической экономии Маркс концептуализирует то, что уже давно носится в воздухе («Призрак бродит по Европе…») и что на дотеоретическом уровне осмысляется не в последнюю очередь писателями и поэтами – ведь, как скажет Морис Бланшо,

      … в литературном произведении можно выразить мысли столь же трудные и столь же абстрактные по форме, как и в философском труде, но при условии, что они будут еще не продуманы[69].

      Воспримем эти слова как методическое указание и попробуем разыскать «этрусский след» у Пушкина и Гоголя, которые оба уже думали о капитализме (пусть и не называя его так), хотя «еще не продумали» его основания в эксплицитной и систематической форме.

* * *

      Тот факт, что сюжет «Мертвых душ» был подсказан Гоголю Пушкиным, не может не провоцировать размышления о том, какие конкретно моменты и мотивы могли лечь в основу того смыслового поля, которое заставляет коммуницировать тексты обоих авторов, как если бы они явно или неявно, согласно или несогласно друг с другом разрабатывали некую общую проблематику[70]. Так, Юрий Лотман в одной из своих работ утверждает, что одним из таких конкретных мотивов мог бы быть тип джентльмена-разбойника, воплощенный Гоголем (в демонстративно измельченной, сниженной, антиромантической форме) в фигуре Павла Чичикова, который, в свою очередь, отражается, вопреки, казалось бы, полному с ним несходству, в образе капитана Копейкина. (Отметим сразу же, что зачарованность чиновников города NN рассказом о капитане Копейкине, до самого конца не сомневающихся, что речь в ней идет не

---

Скачать книгу