Тебе я некогда вверял

      Души взволнованной мечты;

      Я беден был – ты это знал —

      И бедняка не кинул ты.

      Ты примирил меня с судьбой,

      С мятежной властию страстей:

      Тобой, единственно тобой,

      Я стал, чем был с давнишних дней.

      И муза по моей мольбе

      Сошла опять с святой горы. —

      Но верь, принадлежат тебе

      Ее венок, ее дары!..

      Да охранюся я от мушек,

      От дев, не знающих любви,

      От дружбы слишком нежной и —

      От романтических старушек.

      Вблизи тебя до этих пор

      Я не слыхал в груди огня.

      Встречал ли твой прелестный взор —

      Не билось сердце у меня.

      И что ж? – разлуки первый звук

      Меня заставил трепетать;

      Нет, нет, он не предвестник мук;

      Я не люблю – зачем скрывать!

      Однако же хоть день, хоть час

      Еще желал бы здесь пробыть,

      Чтоб блеском этих чудных глаз

      Души тревоги усмирить.

      Как прошлец иноплеменный

      В облаках луна скользит.

      Колокольчик отдаленный

      То замолкнет, то звенит.

      «Что за гость в ночи морозной?»

      Мужу говорит жена,

      Сидя рядом, в вечер поздный

      Возле тусклого окна…

      Вот кибитка подъезжает…

      На высокое крыльцо

      Из кибитки вылезает

      Незнакомое лицо.

      И слуга вошел с свечою,

      Бедный вслед за ним монах:

      Ныне позднею порою

      Заплутался он в лесах.

      И ему ночлег дается —

      Что ж стоишь, отшельник, ты?

      Свечки луч печально льется

      На печальные черты.

      Чудным взор огнем светился,

      Он хозяйку вдруг узнал,

      Он дрожит – и вот забылся

      И к ногам ее упал.

      Муж ушел тогда. О! прежде

      Жил чернец лишь для нее,

      Обманулся он в надежде,

      Погубил он с нею всё.

      Но промчалось исступленье;

      Путник в комнате своей,

      Чтоб рыданья и мученье

      Схоронить от глаз людей.

      Но рыдания звучали

      Вплоть до белыя зари,

      Наконец и замолчали.

      Поутру к нему вошли:

      На полу он посинелый

      Как замученный лежал;

      И бесчувственное тело

      Плащ печальный покрывал!..

      Боюсь не смерти я. О нет!

      Боюсь исчезнуть совершенно.

      Хочу, чтоб труд мой вдохновенный

      Когда-нибудь увидел свет;

      Хочу – и снова затрудненье!

      Зачем?