Революция и музеи. Судьбы московских древневосточных коллекций (1910–1930 гг.). О. В. Томашевич
Читать онлайн книгу.
созданным ее преподавателями учебным пособиям, что говорит о высоком уровне их квалификации, и, конечно, выпускниками, среди которых упомяну лишь Савву и Сергея Морозовых (выпуск 1881 г.) – видимо, у купеческого сословия она пользовалась популярностью. К концу XIX в. в ней обучалось около 450 юношей, из которых около половины было дворянского происхождения (их кормили лучше – пансион стоил 750 руб., а для разночинцев, к коим принадлежала семья Викентьева – 450; по средам и субботам провинившихся щедро «угощали» розгами).
Сведений о гимназических друзьях Викентьева у нас нет, но Москва подарила ему немало судьбоносных встреч, и одна из первых, оказавшаяся очень значимой – с юной Маргаритой Васильевной Сабашниковой (1882–1973)[10]. Он галантно предложил красивой девушке помочь принести обед для ее заболевшей родственницы и стал для нее и ее брата[11] близким другом, «товарищем в исканиях»[12]. В дальнейшем дружба эта «поблекла» и в ее воспоминаниях он перестал быть значимой фигурой, хотя круги их знакомств практически совпадали и они неоднократно встречались. Тем не менее ее «Зеленая Змея» – ценнейший источник для нашей «Хроники», ибо написана эта книжечка искренне, без всякого жеманства и неудержимой выспренности, в отличие от некоторых текстов самого Викентьева.
В юности, на рубеже эпох, Викентьев активно и мучительно (особенно для родителей) искал себя. Окончив в 1901 г. Московское Императорское Коммерческое училище с «решительно всеми пятерками» (отмечу, что там он учил три основных европейских языка: немецкий, французский и английский) «при отличном поведении»[13], был «удостоен звания кандидата коммерции и личного почетного гражданина и награждения золотой медалью». Затем он немного учился то в Лесном[14] (1902–1903 гг.), то в Политехническом (1904–1905 гг.) институтах Санкт-Петербурга, то в Московском сельскохозяйственном (неудача на экзаменах в 1903 г.). Скорее всего, эти учебные заведения были выбраны отцом, купцом второй гильдии, пытавшемся обеспечить сына практичным образованием. Учеба юноши на экономическом отделении Политехнического была прервана событиями 1905 г.[15], но революционными идеями он, в отличие от многих молодых людей (и своего друга студента Алексея Сабашникова), похоже, совсем не увлекался. Можно было бы подумать, что он прислушался к советам отца, писавшего сыну: «<…> не на пользу послужил доступ [в институт. – О. Т.] совершенно свободный <…> молодежи, особенно умных девиц-курсисток, от подстрекательства которых уже не впервые разгорается бор. <…> институт для ученья, а не ради политики». Но интересы молодого Викентьева лежали совсем в другой сфере – из своего Политеха он бегал на лекции известного семитолога П. К. Коковцова[16] в университет, занимался философией и «премудростями других ученых до черной магии включительно». Любящего и мягкого отца огорчало, что сын обременяет «свою голову изучением многого, что не входит в программу институтских занятий». Он пишет сыну: «<…> в твои чудные молодые годы, ты если не сейчас,
Об этом оставила свидетельство сама Маргарита Сабашникова в своих воспоминаниях. Ранее я предполагала, что знакомство состоялось благодаря сестре Викентьева, работавшей в библиотеке С.В. и М. В. Сабашниковых (основатели этой библиотеки и знаменитого издательства, сыгравшего выдающуюся роль в книжной культуре 1-й половины ХХ в. и возобновленного внуком М. В. Сабашникова, С. М. Артюховым, в 1993 г.) являются двоюродными братьями отца Маргариты, «владельца чаеторговли» В. М. Сабашникова).
Алексей Васильевич Сабашников (1883–1954), ровесник Викентьева. В дальнейшем выучился на специалиста по сельскому хозяйству. В начале 20-х гг. ХХ в. он являлся членом Совета московского отделения Антропософского общества, но их дружба с Викентьевым осталась в юности.
В воспоминаниях М. В. Сабашникова пишет: «Он был для нас с братом товарищем в наших исканиях. Катаясь под парусами по заливу, мы втроем <…> горячо обсуждали загадочную аналогию между цветовым спектром и шкалой музыкальных тонов: не кроются ли здесь тайные духовные законы природы? Нас очень интересовало учение Гёте о красках, и той же зимой наш новый друг показал нам опыты Гёте с цветом». Поразительно, о каких сложных вещах рассуждали подростки в свои летние каникулы! Неудивительно, что вскоре властителем их дум станет Р. Штейнер, столько лет и сил отдавший изучению и комментированию трудов Гёте.
ЦГА Москвы. Ф. 418. Оп. 322. Ед. хр. 309. Л. 2; см. Приложение. Документ 2.
Там же. Л. 2–3.
Вот как пишет об этом времени спустя какое-то время М. В. Сабашникова: «Жестокий царский режим, распространявший свое мертвящее действие на все области жизни, вызывал всеобщий протест; среди учащейся молодежи господствовало революционное настроение. В те годы оно становилось всё заметнее». Ее брат Алексей также активно участвовал в студенческих протестах, что вызывало ее серьезное и небезосновательное беспокойство.
Павел Константинович Коковцов (1861–1942) – востоковед, академик (1912 г.), основатель советской школы гебраистики; до 1930 г. преподавал на факультете восточных языков Санкт-Петербургского университета, где вел курс «Чтение Нового и Ветхого Завета» и занятия еврейским языком.