И ночи и дни примелькались,

      Как дольные тени волхву.

      В безжизненном мире живу,

      Живыми лишь думы остались.

      И нет никого на земле

      С ласкающим, горестным взглядом,

      Кто б в этой томительной мгле

      Томился и мучился рядом.

      Часы неизменно идут,

      Идут и минуты считают…

      О, стук перекрестных минут!

      – Так медленно гроб забивают.

      После ночи бессонной,

      После тягостных дум,

      Странен звон отдаленный,

      Гармонический шум.

      Полутьма не редеет,

      И декабрьская ночь

      Словно медлит, не смеет,

      Отодвинуться прочь.

      Сумрак дум без просвета.

      Темны дали судьбы.

      Я не знаю ответа

      На призыв, на мольбы.

      Все грядущее грозно,

      Нет надежды в былом,

      Беспощадное «поздно»

      Прозвучало, как гром.

      Эти слезы невольны:

      Это – стоны души…

      Чу! призыв колокольный

      Вырастает в тиши.

      И я опять пишу последние слова,

      Предсмертные стихи, звучащие уныло…

      Опять, опять пишу унылые слова.

      Но не забыто все, что грезилось и было!

      Пусть будущего нет, пусть завтра – не мое,

      Но не забыто все, что грезилось и было.

      Теперь не жизни жаль, где я изведал все:

      Победу и позор, и все изгибы чувства, —

      Нет, мне не жизни жаль, где я изведал все.

      Но вы, мечты мои! провиденья искусства!

      Ряды замышленных и не свершенных дел!

      Вы, вы, мечты мои, провиденья искусства!

      Как горько умирать, не кончив, что хотел,

      Едва найдя свой путь к восторгам идеала! —

      О, горько умирать, не кончив, что хотел…

      Так много думано, исполнено так мало!

      Мне снилось: мертвенно-бессильный,

      Почти жилец земли могильной,

      Я глухо близился к концу.

      И бывший друг пришел к кровати

      И, бормоча слова проклятий,

      Меня ударил по лицу.

      Завтра,