Скоро на небе Месяц проглянет.

      Листья застыли. Время уснуть.

      Ночь пронесется. Утро настанет.

      Снова забота сдавит нам грудь.

      Птички замолкли. Друг бесприютный,

      Птички заснули, – что ж ты не спишь?

      Сердцем отдайся грезе минутной.

      В Небе глубоком звездная тишь.

      Скоро двурогий Месяц засветит.

      Слышишь, как дышит, шепчет сирень?

      Сумрак полночный мыслям ответит.

      Тьма нас ласкает. Кончился день.

      Что же ты плачешь? Видишь – мы рядом.

      Будем друг друга тихо любить.

      Что же ты смотришь горестным взглядом?

      Или не можешь полдень забыть?

      Все, что смущало, все, чем обманут,

      Встало волною, плещется в грудь.

      Звезды светить нам дважды не станут.

      Ночь убывает. Снов не вернуть.

      Серая чайка плачет над морем.

      В Небе свинцовом тусклая мгла.

      Ах, не расстаться с тягостным горем!

      Где же мы были? Ночь уж прошла.

      Спи, моя печальная,

      Спи, многострадальная,

      Грустная, стыдливая,

      Вечно молчаливая

      Я тебе спою

      Баюшки-баю

      С радостью свидания

      К нам идут страдания,

      Лучше отречение,

      Скорбь, самозабвение

      Счастия не жди,

      В сердце не гляди.

      В жизни кто оглянется,

      Тот во всем обманется,

      Лучше безрассудными

      Жить мечтами чудными.

      Жизнь проспать свою

      Баюшки-баю

      Где-то море пенится,

      И оно изменится,

      Утомится шумное,

      Шумное, безумное.

      Будет под Луной

      Чуть дышать волной

      Спи же, спи, печальная,

      Спи, многострадальная,

      Грустная, стыдливая,

      Птичка боязливая.

      Я тебе пою

      Баюшки-баю.

      Не могу я забыть неотступный укор,

      Что застыл в глубине неподвижных очей,

      Они повсюду со мной, этот мертвенный взор,

      И в сиянии дня, и в молчаньи ночей.

      Всюду вижу ее, хоть ее уже нет,

      С кем когда-то восторг и страданье делил,

      Ту, в чьем сердце всегда находил я ответ,

      Ту, кого я ласкал, и, лаская, убил.

      Сколько раз я внимал рокотанью морей,

      Сколько раз уходил в безмятежие гор,

      Но во мраке ночном и в сияньи лучей

      Пред собой я встречал укоризненный взор.

      Всюду вижу как сон – запрокинутый труп,

      Он молчит, он живет выраженьем лица,

      И усмешкой немой исказившихся губ

      Он со мной говорит говорит – без конца.

      День за днем ускользает несмело,

      Ночи стелют свой черный покров

      Снова