От книги, лампой озаренной,

      К открытому окну я обратил мой взор,

      Блестящей белизной бумаги утомленный,

      На влажно голубой полуночный простор.

      И слезы в тот же миг наполнили мне очи,

      И в них преломлены, все ярче и длинней

      Сплетаются лучи таинственных огней,

      Что сыплет надо мной полет осенней ночи.

      Склонился я в окно, и в пыльную траву

      Бесплодно падают неведомые слезы;

      И плачу я над тем, что завтра эти грезы

      Я сам игрою нерв, быть может, назову,

      Над тем, что этот миг всю жизнь не будет длиться,

      Над тем, что эта ночь окончиться должна,

      Я плачу потому, что некому молиться,

      Когда молитвою душа моя полна...

      А ночь по небесам медлительно проходит,

      И веет свежестью, и мнится, что порой

      По жаркому лицу холодною рукой

      Мне кто-то ласково проводит.

      Молчи, поэт, молчи: толпе не до тебя.

      До скорбных дум твоих кому какое дело?

      Твердить былой напев ты можешь про себя, —

      Его нам слушать надоело...

      Не каждый ли твой стих сокровища души

      За славу мнимую безумно расточает, —

      Так за глоток вина последние гроши

      Порою пьяница бросает.

      Ты опоздал, поэт: нет в мире уголка,

      В груди такого нет блаженства и печали,

      Чтоб тысячи певцов об них во все века,

      Во всех краях не повторяли.

      Ты опоздал, поэт: твой мир опустошен, —

      Ни колоса – в полях, на дереве – ни ветки;

      От сказочных пиров счастливейших времен

      Тебе остались лишь объедки...

      Попробуй слить всю мощь страданий и любви

      В один безумный вопль; в негодованье гордом

      На лире и в душе все струны оборви

      Одним рыдающим аккордом, —

      Ничто не шевельнет потухшие сердца,

      В священном ужасе толпа не содрогнется,

      И на последний крик последнего певца

      Никто, никто не отзовется!

      С тобой, моя печаль, мы старые друзья:

      Бывало, дверь на ключ ревниво запирая,

      Приходишь ты ко мне, задумчиво немая,

      Во взорах темное предчувствие тая;

      Холодную, как лед, но ласковую руку

      На сердце тихо мне кладешь

      И что-то милое, забытое поешь,

      Что навевает грусть, что утоляет муку.

      И