Вот это меня окружало,

      Вот это давило на нас.

      Душило и с толку сбивало,

      Дубов-командиров приказ.

      У нас в «Лукоморье» все можно,

      Кто – в пьянство, а жены – в разврат.

      Но только перечить попробуй,

      И службе ты будешь не рад.

      Затопчут тебя сапогами,

      Ударят в дыхало, под зад.

      Но, чем занимаются сами,

      Они замечать не хотят.

      Вот мой командир с Сахалина —

      Он пил по ведру каждый день.

      Теперь он в Москве проживает,

      Нас учит, а сам-то как пень.

      Тыла начальник с начпродом,

      Разграбивший весь Сахалин,

      Повышены в должности были,

      И случай такой не один.

      А то, что творится в Находке,

      Я просто боюсь рассказать.

      Слова здесь одни лишь подходят:

      «Ядрена твою, в беса, мать».

      Воруют продукты со склада,

      Воруют и стройматериал.

      Заставы, солдат обирают,

      Скорей бы нагрянул скандал.

      А жены моих сослуживцев,

      Простите, коль буду не понят,

      Лишь выехал муж за ворота,

      Они уже другу звонят.

      Солдаты здесь ходят в кроссовках,

      Ремни их до паха висят.

      Все бегают здесь в самоволку,

      Все пьют и таскают девчат.

      Цветет дедовщина по ротам,

      И бьют молодых по ночам.

      Командиры, привыкшие к литрам,

      Попрятались все по домам.

      Порядка в казармах не видно,

      Дежурный с дневальными спят.

      А мне за державу обидно,

      Позор для нее наш солдат.

      Ну разве в такой обстановке,

      Скажите, нам можно служить?

      Ходить, как циркач по веревке,

      Потом свои нервы лечить?

      Устал, ухожу на гражданку,

      Прощай «Лукоморье» – навек.

      Сыграй мне «Прощанье Славянки»,

      Пока я еще человек.