Туманом ночь укрыла берег моря,

      Едва виднеются на створах огоньки.

      И в эту темень часовой причала

      Взгляд устремил, душа полна тоски.

      Шпион задержан ночью в наших водах,

      С коварной целью он зашел сюда.

      Попытки скрыться были все напрасны,

      Нет, не уйти японцу от суда.

      Стоим без смены, шхуну охраняем,

      Не ноем, хоть и холодно порой.

      Братишки с тральщика нам свитера давали,

      Чтоб мы здоровыми уехали домой.

      И день, и ночь стоим мы у причала,

      Где флаги поднимают корабли.

      Уже годки давно домой умчали,

      И видят сны гражданские свои.

      Хожу, звоню, но не дают замены,

      Всем наплевать, что каждый день, сначала,

      Послав ко всем чертям свои недуги,

      Идет на смену «часовой причала».

      Оставив дома деток,

      Жену, собрав мешок,

      Мы с другом прилетели

      В родной Владивосток.

      Стоим все в клубе скопом,

      С рукою у виска.

      Полковник с длинным носом

      Бранится – вот тоска.

      Рукой махает живо,

      Про водку говорит.

      Орет на нас ретиво,

      Ушами шевелит.

      – Полковник, ты скотина,

      Не надо нас учить.

      Не малый я детина,

      И сам умею жить.

      Уснули капитаны,

      Майоры дремлют вслух.

      С погонами кафтаны

      Качаются чуть-чуть.

      Мой друг журнал листает,

      А я пишу стихи.

      Майор писать мешает,

      Ему бы все хи-хи.

      Опять грозит полковник,

      Нахмурив бровь свою.

      – Не бойся ты, тупица,

      Спиртного я не пью.

      Ну, наконец умолк он,

      Закончив длинный слог.

      В носу поковырялся

      И почесал сапог.

      Два раза на пол плюнул,

      Сморкал в большой платок.

      Бумагу в папку сунул,

      Прощай, Владивосток!

      Вот, кажется, мир провалился в туман,

      Но это не так, это просто буран.

      Пурга за окном заметает следы,

      Не видно деревьев, не то чтоб звезды.

      И сердце сжимается, мысли горят,

      Дозором идет пограничный наряд.

      Им холод не страшен, они не впервой

      Идут по отливу и в бурю, и в зной.

      И в темень глухую, у самой воды,

      Они замечают чужие следы.

      Пурга все сильнее им хлещет в лицо,

      И кажется,