Пять лет спустя, на заседании Координационного совета планеты, Виктор Васильевич Брагин покачал головой.

      – И теперь новости с Земли.

      Люди вокруг него завозились, зашушукались, как дети в ожидании Деда Мороза.

      – Новости, собственно, две – хорошая… и сложная. Начну с хорошей. Долг колонии Земле полностью погашен. Более того, выручка от продажи проездных превысила наш долг и нам в счет прибыли выслали три планетарных катера. Астероиды перестанут быть зелен-виноградом.

      – Как скоро они прибудут? – спросил глава геологоразведочного отдела.

      – На наше счастье, нескоро, – сухо отозвался Брагин, – и переходим ко второй новости. В двух мэйфлауэрах, которые к нам идут, русских – меньше трех тысяч.

      Его команда растерянно молчала.

      – Но почему?…

      Брагин встал и потряс зажатой в руке распечаткой.

      – Кто – сказал – мне, что мы называем планету ни к чему не обязывающим сказочным словом, а? – он развернул распечатку и прочитал вслух, – шесть тысяч – США, девять с половиной – Канада, четырнадцать тысяч – Австралия, три – Британия, семнадцать – Ирландия. Язык – гэльский!

      Нас двенадцать тысяч. Даже если мы посадим всех женщин рожать без передышки, нам дай бог сравняться числом.

      – Да это не так важно, – заметил эколог Зинченко, – количество дело десятое. Другое дело, что ведь расчет был, что мы, исследовательская группа, должны обучать переселенцев. Выращивать специалистов на месте. У нас же учебников на гэльском нету!

      – И сразу надо зафиксировать, – сказала вдруг заведующая отделом здравоохранения, – что нам ни в коем случае нельзя создавать языковые анклавы. Или мы смешаемся… Или наши внуки будут здесь воевать.

      В Совете стало тихо.