В сумерках Мистер сказал, что хочет есть, и распорядился сообщить боссу, чтобы тот послал за супом в методистскую церковь на Семнадцатой улице. Там, объяснил он, кладут больше овощей, отчего навар гуще. Да и хлеб не такой черствый, как на других кухнях.

      – Общественные кухни работают на вынос? – изумился Рудольф из динамика.

      – Делай что тебя просят, Рудольф! – рявкнул я. – И пусть принесут на десятерых!

      Мистер велел мне положить трубку.

      Я представил, как в сопровождении группы полисменов наши люди мчатся в час пик через весь город к крошечной столовой при церкви, где склонившиеся над тарелками бездомные в негодовании пытаются понять, что происходит. «Десять порций на вынос, и побольше хлеба!»

      Мистер направился к окну; застрекотал вертолет. Мистер слегка раздвинул планки жалюзи, посмотрел вниз, сделал шаг назад и подергал себя за бороду. Ситуация требовала осмысления. Зачем потребовался вертолет? Раненых эвакуировать?

      Амстед, более часа беспрестанно переминавшийся с ноги на ногу, наконец не выдержал:

      – М-м… сэр, извините, но мне действительно необходимо выйти в… комнату для мальчиков.

      – Комната для мальчиков? – Мистер продолжал пощипывать бороду. – Это еще что такое?

      – Мне хочется писать, сэр. – Амстед был похож на третьеклассника. – Я больше не могу терпеть.

      Оглянувшись, Мистер обнаружил невинно стоящую на кофейном столике фарфоровую вазу. Взмахом пистолета он приказал мне развязать Амстеда.

      – Вот тебе комната для мальчиков.

      Амстед выкинул свежие цветы. Пока он, повернувшись к нам спиной, довольно долго стоял над вазой, его коллеги внимательно изучали пол. Дождавшись окончания процедуры, Мистер приказал передвинуть стол вплотную к окну. Как и почти вся мебель в здании, шестиметровый стол был сделан из добротного ореха, и, отвоевывая сантиметр за сантиметром, мы преодолели расстояние, отделявшее его от окна. После этого Мистер велел мне связать Маламуда и Рафтера, оставив Амстеда