Тогда, со стыдливой улыбкой, смущенно,

      Сказала Сатьявати стражу закона, –

      Был полон волнения голос дрожащий:

      «Ты правильно учишь, великоблестящий,

      Но, царскому роду продленья желая,

      О грозный, признание сделать должна я.

      Ты – правда, ты – благо, ты – жизни защита.

      Да будет тебе мое сердце открыто.

      Однажды, в невинную девичью пору,

      Я в лодке плыла по речному простору.

      К Ямуне-реке, в святожительской славе,

      Приблизился Парашарá к переправе.

      Ко мне обратился он, робкой и юной:

      «На землю меня переправь за Ямуной», –

      И стал многознающий, в лодке рыбачьей,

      Меня уговаривать речью горячей,

      Исполненной нежности, пламени, страсти…

      Проклятья страшась и родительской власти,

      Величью даров подчиняя свой разум,

      Ему я не смела ответить отказом.

      Могучий, всю землю окутал он тьмою

      И взял – над беспомощной – верх надо мною.

      Мой рыбный развеял он запах отвратный,

      Другой даровал мне – душистый, приятный.

      Сказал он: «Родишь мне на острове сына,

      Но девственна будешь, чиста и невинна».

      И я разрешилась, в девичестве строгом,

      На маленьком острове мальчиком-йогом.

      Обрел он, известный делами благими,

      Двайпáяны – Островитянина – имя.

      Затем обособил он веды четыре,

      Под именем Вья́сы прославился в мире.

      За темную кожу зовут его Кришна, –

      Повсюду его песнопение слышно.

      Подвижник, живущий правдиво и свято,

      Сынов сотворит он со вдовами брата.

      Сказал он: «Какой бы ни шел я тропою,

      Едва меня вспомнишь – явлюсь пред тобою».

      Источником стал он познанья и света,

      И, если согласен ты будешь на это,

      Придет он, к продлению рода готовый,

      Сойдутся с ним брата умершего вдовы, –

      Потомки его да пребудут на свете

      Как Вичитравирьи законные дети».

      Услышав о муже великой науки,

      Сказал, поднимая молитвенно руки,

      Сын Ганги: «Стремятся