Царевна: «О Индра среди властелинов!

      Служить ему буду, гордыню отринув!

      Я счастье и благо найду, молодая,

      Жрецу угождая, тебя почитая.

      Придет ли он рано, вернется ли поздно, –

      Я сделаю так, чтоб не гневался грозно.

      Мне радостно брахманам мудрым служенье:

      В подобном служенье – мое возвышенье.

      Мудрец будет мною почтительно встречен,

      И будет уход за жрецом безупречен.

      На пользу тебе и на благо святому

      С усердьем начну хлопотать я по дому.

      О царь, из-за брахмана смуты не ведай:

      Служенье ему завершится победой.

      Виновных пред брахманом ждет наказанье.

      Ты вспомни, – беда угрожала Сукáнье:

      Был Чья́вана-жрец погружен в созерцанье,

      Тогда муравейник – высокое зданье –

      Создать вкруг него муравьи попытались:

      Глаза только видными в куче остались!

      Царевна Суканья, увидев два ока,

      В них палкою ткнула. Рассержен жестоко,

      Хотел наказать ее дваждырожденный,

      Но отдал отец ее брахману в жены…»

      Приемную дочь повелитель восславил

      И мудрому брахману Кунти представил:

      «Вот дочь моя, брахман. Не надобно злиться

      На девушку, если она провинится:

      Великий судьбою на старых и малых

      Не сердится, если проступок узнал их.

      Довлеет от брахманов, мир утешая,

      Большому проступку и кротость большая.

      О лучший из мудрых, явив снисхожденье,

      Принять от нее соизволь угожденье».

      Ответил согласием знающий веды,

      И царь, осчастливленный ходом беседы,

      Отвел ему дом, что своей белизною

      Соперничал с лебедем или с луною,

      И там, где священное пламя хранилось,

      Дал пищу, сиденье и всякую милость.

      Отбросив гордыню и леность, царевна

      Служила святому прилежно, безгневно, –

      Ему, что покорен обету, упорно,

      Как богу, служила, обету покорна!

      «Я утром приду», – говорит он порою,

      А ночью придет иль с вечерней зарею,

      Подвижнику девушка не прекословит, –

      И воду, и пищу, и ложе готовит,

      И что он ни сделает, – лучше и чище

      Становятся ложе, сиденье, жилище.

      Придет на рассвете иль ночью глубокой, –

      От девушки брахман не слышит упрека.

      Нет пищи? «Подай!» – говорит он сурово,

      А девушка с кротостью: «Пища готова!»

      И с радостью хочет ему подчиниться,

      Как дочь, как сестра, как его ученица.

      Доволен был брахман ее поведеньем,

      Ее обхожденьем, ее угожденьем.

      «Доволен ли жрец?» – вопрошал каждодневно

      Отец. – «О, весьма!» – отвечала царевна.

      Предметом внимательнейшего ухода

      Был брахман на всем протяжении года.

      Сказал он: «О ты, с безупречным сложеньем!

      Весьма