Вновь журавли, как верблюды,

      свой караван одинокий

      в синей пустыне безлюдной

      гонят к надежде далёкой.

      Вновь старый клён ломит руки,

      сыплет багряные слёзы.

      Станы согнули, как луки,

      в жёлтом прощанье берёзы.

      Слёзною влагой покрылись

      сникшие травы на поле,

      суслики в землю зарылись,

      ветер резвится лишь вволю.

      Скрылись из вида стрекозы.

      Нас покидает лето.

      Льются прощальные слёзы:

      всё за живое задето.

      Хочется в жёлтой одежде

      тоже пустыней безлюдной

      стремиться к далёкой надежде:

      спешить журавлём – не верблюдом.

      Тучи проносятся быстро

      мимо понурых домов.

      Время назначит магистра —

      делать запасы кормов.

      Солнце, как нищий на паперти, —

      клянчит озябший тепла.

      Злата беспечно со скатерти

      осень на землю смела.

      Клёны продрогшие спины

      горбят на встречном ветру,

      и набегают трамплином

      волны в сосновом бору.

      Шорох пожухлого стебля

      слух неприятно скребёт.

      Пня почерневшая кегля

      в кружевах липких тенёт.

      День сокращён, укорочен.

      Звёзд вызревающих гроздь

      свесилась с неба – ей очень

      нужен живительный дождь.

      И, не томя ожиданьем,

      лёгок, как вздох на помин, —

      внемля всеобщим желаньям, —

      дождик осенний полил.

      Нахмурило небо свинцовые брови,

      и сад наш осенний листвой зарыдал.

      Короткие дни стали мокро – багровы,

      и солнечный диск, словно лист увядал.

      По небу бегут полинявшие тучи —

      уж верно, торопятся стаей к теплу.

      А пруд остаётся, дрожит невезучий —

      ведь надо же встретить кому-то весну.

      Буянит октябрь, как мужик с перепоя, —

      на слёзы чужие ему наплевать:

      уж коли гулять, так по-русски, с лихвою, —

      широкую душу на всех проливать.

      Пусть золотом плачут подружки – берёзы,

      но только у нас на Руси говорят:

      «Не верит Москва в крокодиловы слёзы!»

      – по-своему все ведь в природе мудрят.

      Я узнал у цветов

      от чего они вянут…

      – Из небесных перстов

      когда гнев на них грянет

      и покроет цветы

      сединою холодных снегов,

      хлынув вниз с высоты,

      зарычав, словно злая свекровь.

      Им невмочь пережить эту муку, —

      даже солнце не тянет к ним ласково руку.

      В этот миг им не нужно уж счастья…

      и они опускают запястья.

      Умирают цветы, словно люди, —

      от жизненных ран,

      погибают от скверных