Я беззащитно падала в объятья,

      А за окном сверкали фонари.

      А на полу комком лежало платье,

      А на карнизе щебетали снегири.

      А снег пушистый резал мне ладони,

      И память, как клубок, за мной вилась.

      Я вновь была с тобой – всё в том же доме,

      Где той зимой звезда моя зажглась.

      Он помнит многое, тот ветхий жёлтый дом.

      Он помнит дни, когда я приходила,

      И тени тусклые, и отзвуки кругом,

      И тот огонь, что я в тебе будила.

      И ту любовь, что странно так пришла,

      И нежность, что не вовремя случилась,

      И утро, когда я почти нашла…

      И вечер, когда тайна зародилась.

      Пускай кричат! Что злые языки…

      Мне всё равно. И я опять бреду

      Туда, где всем сомненьям вопреки

      В твои объятья беззащитно упаду.

      Твоя! Весь мир вот в этой строчке.

      И ты не бойся, я тебя не утоплю…

      Поставлю запятую вместо точки,

      Я эти точки, знаешь, больше не люблю.

      И вот иду я по протоптанной тропинке,

      Её не замело за много лет.

      А на столе твоём опять лежат пылинки,

      А из-за шторы золотится тусклый свет —

      То из домов, что там стоят напротив.

      Я помню их. Но толку нет и в них.

      Сейчас я здесь: безумный рокот плоти

      Сливается в таинственный мотив.

      Дай руку мне! Хороший мой… Скучала…

      С тех пор жила мечтой о нашей встрече.

      Ты знаешь, я давно не замечала,

      Как нежен и красив московский вечер.

      И я с тобой… Твой дом меня впустил.

      Я, как тогда, юна и так красива…

      Твой дом меня дождался и простил —

      Я столько лет прощения просила…

      Я беззащитна в этом пламенном бреду,

      Я беззащитна, как тюльпан в разбитой вазе.

      Я поднялась. Я знаю. Я иду!

      Ты оборвёшь мой стон на этой фразе.

      И в бесконечности расплавленных ночей,

      В бредовой сладости осколочных объятий

      Я загораюсь ярче всех свечей —

      И вновь комком летит под ноги платье.

      Оно